Хомут на лебединую шею - Маргарита Южина

– То есть… он носил вам продукты, собирал материал для книги, а вы все это съедали? – не могла поверить Аллочка.

Сазон понял, что сболтнул лишнее.

– Ну, во-первых, он носил продукты не каждый день, а во-вторых, не фиг было выпендриваться! Он и баб перебирал только потому, что проводил эксперимент. Брошюру хотел написать. «Жена-кусыня» называется. Ну и чего? Я-то в чем виноват?

– Да уж, замечательно у вас получилось, – хмыкнул Кареев. – Надо же до такого додуматься!

– И самое интересное, что в этой афере участвовала и ваша сестра, – задумчиво добавила Аллочка, – а мне она показалась довольно серьезной женщиной.

Борис Андреевич вскочил и возмущенно забегал по комнате:

– Она и есть серьезная! А что делать, если ей надо содержать ребенка? У нее никого нет, помощи ждать неоткуда, что прикажете ей делать? А мне чем питаться?

– А вы работать не пробовали? – осторожно спросил Кареев.

– Так говорю же, устроился!

– И тут же слямзили телевизор. Вы его пропили! И опять у вас не осталось денег?

– Осталось еще… А кто вам сказал, что это я его свистнул?! Вы на меня чужие грехи не вешайте! Я, знаете ли, со своими никак расхлебаться не могу!!

Дальнейшие крики предприимчивого Данилова ни Аллочка, ни Кареев слушать не стали. Они молча вышли за дверь. Аллочке этот тип теперь уже был не интересен.

– И где вы отыскали данный экземпляр? – спросил Кареев уже в автобусе.

– Ой, у нас дома такие дела творятся, вы не поверите, да зачем вам голову забивать, – махнула рукой Аллочка.

– Нет уж, вы расскажите. Это же надо, какие у нас под боком умы залеживаются! Вот здорово, если мы сейчас с вами поедем к этому… Псову? Если мы этому Псову про дружка его расскажем. Или не надо? Зачем человеку жизнь портить.

– Ему уже невозможно ее испортить, он погиб. Его убили, а мы хотим узнать, кто это так постарался.

Кареев пристально пригляделся к обыкновенной женщине в серой, далеко не новой шубке.

– А почему вы? Акт добропорядочности? Решили плюнуть в лицо доблестным органам и найти убийцу самостоятельно?

– Да что вы! Никому мы в лицо не плевали, – испугалась Аллочка. – Просто Псова застрелили на нашем балконе. И при очень необычных обстоятельствах. Он пришел ко мне на свидание… Кхм… – вдруг опомнилась Аллочка.

– Ну-ну, пришел к вам на свидание, и что дальше?

– Ой, ну зачем вам это?

– Мне надо. Я отчего-то очень прикипел к вашему семейству. А дальше?

Автобус остановился, и Аллочка спрыгнула на своей остановке. Ей очень не хотелось, чтобы этот симпатичный мужчина в подробностях узнал все детали того вечера. Но Кареев ловко спрыгнул за ней следом, взял ее за локоток и, шагая рядом, допытывался:

– Продолжайте. И что же?

– Какой вы! Ну пришел, потом мы с ним посидели за столом, послушали музыку…

– Выпили?

– Совсем даже нет. Я не пью у себя дома с незнакомыми мужчинами, а Псов был еще не знакомым. Ну, а потом я… пошла… Матвей что-то уронил у меня в комнате, и я пошла посмотреть, не хрустальную ли вазу он разбил. Пришла, глядь, а Псова нигде нет. А тут Гутя с ребятами мне говорят, что он на балконе и уже убитый, – через силу вымолвила Аллочка, изменив кое-какие обстоятельства.

– Так, выходит, Гутя с ребятами были дома? И не слышали, как стреляли?

– Да нет же! Их не было дома. Они пришли потом, разбудили меня…

– То есть вы пошли посмотреть вазу, наклонились, а едва прислонились головой к полу, как вас срочно сморил сон, так?

– Ну, конечно! Вот видите, вы и сами догадались, – обрадовалась Аллочка. – А потом нас долго таскали по милициям, расспрашивали, мы по двадцать раз писали одно и то же, короче, столько натерпелись. А дело закрыли, решили, что это баловались мальчишки на стройке и пуля совершенно случайно попала в Псова.

– Ну, может, так оно и было?

– Несколько раз? У него было не одно пулевое отверстие, а несколько. Вот и пришлось копать самим. Это же наш дом, нам здесь жить, а если мы ничего толком не узнаем? Как жить-то? Да и потом… Они ведь и меня подозревали…

Кареев с пониманием закивал.

– И запомни, это твой последний шанс, – втолковывал Худоногов Толику.

После признания коллеги об утере оружия шеф чуть было не стер несчастного в порошок. Он готов был вышвырнуть его из квартиры, но та площадь, к сожалению, принадлежала провинившемуся. Правда, чего греха таить, Толик исправно потрудился, заглаживая свою вину, и только поэтому шеф дал ему еще один шанс.

– Только поэтому, ты меня понял?! – кричал он ему в самое ухо. Толик ежился, но терпел, а куда теперь деваться – увяз коготок. – Значит, вот тебе. Серьезная вещь… Да осторожно ты! Чего открываешь-то?! Это ж яд голимый!

Толик отсел в другой угол комнаты.

– Не бойся, он закрыт плотно, сам на людей не кидается. Слушай внимательно – улучишь момент, подсыплешь этой заразы в суп…

– А в котлеты можно? Аллочка такие зверские котлеты жарит, чего там только нет – там соль ложками, лук, капуста зачем-то, понапихает всякой дряни, а мяса положить еще ни разу не догадалась. Вот я туда и сыпану, все равно все жалуются, что котлеты – чистая отрава.

– Давай в котлеты. Слушай дальше. Это замедленного действия препаратик. Поэтому, когда все отужинают, ты спокойненько объявляешь: «Уважаемый господин Неверов Ф. Л.! Вся ваша семья с аппетитом отужинала ядом, через три часа начнутся адские мучения. А посему предлагаю вам чистосердечно рассказать про ваш тайничок».

Толик спрыгнул со стула и принялся яростно жестикулировать.

– Ну ты отсто-о-ой! После того, что я скажу, ты, конечно, может, когда-нибудь и найдешь тайничок, только это меня уже не обрадует! Ты не знаешь этого Неверова Ф. Л.! Он же меня… Он меня – в морг! Он же хирург, у него в крематории блат! Так меня живьем в урну замуруют!

Почему-то Худоногова злило, что Толик никогда не дает ему высказаться до конца. Ладно бы сам додумывал, а то не выслушает как следует, а потом после него такие поленницы!

– Не перебивать! – рявкнул он и, чуть успокоившись, пояснил: – Неверов тебе все расскажет. Сам. Потому что у тебя будет еще и вот этот пузырек, видишь? Только склянки не перепутай.

– А это что такое?

– Это противоядие. То есть ты сначала травишь все это милое семейство, а потом предлагаешь им излечиться, дошло? Да, чтоб ты знал, это никакое не противоядие. От этого яда ничего не спасет.

– Это что, выходит, я обмануть людей должен?

– Да нет же, дурень! Облегчить им кончину. И еще – сам-то не жри ядовитые котлеты, а то я тебя знаю: как мясо увидишь, так тебя никаким ядом не остановишь. Иди.