Мама поневоле, или невеста ледяного дракона - Екатерина Вострова

Время отмерялось ударами сердца, в глазах потемнело.

Сколько же это длилось? Мгновение? Минуту? Вечность?

— Княжна… — скрипучий низкий голос эхом отразился у нее в голове.

Снег. Кругом только холод и снег, а она сама — лишь маленькая снежинка. И жизнь ее — это время падения до земли. Лететь вниз страшно, от высоты захватывает дух, и легкие не желают принимать в себя колючий морозный воздух.

— Княжна! — голос настойчиво зовет ее, отвлекая от этого бесконечного падения.

Стоит ли сейчас отвлекать себя разговорами, если до финала жизни осталось всего несколько метров?

— Алекса, очнись уже!

Девушка вздрогнула, стряхивая оцепенение, жадно глотая воздух и осознавая, что она просто сидит на небольшом диванчике, а вовсе не парит над землей.

— Как ты себя чувствуешь? Все хорошо? — придирчиво спросил стоящий над ней Альдар.

— Я… — княжна замялась, разом вспомнив, как чуть не отравилась предназначенным королю ядом.

Она лихорадочно завертела головой, пытаясь понять, где находится. И только увидев за окном снег, смогла взять себя в руки.

— Ты, ты, — подначил ее Ледяной. — Пожалуй, с политикой ты завязываешь. Хватит. Дальше я сам.

— Я чуть не умерла… — девушка инстинктивно приложила руки к горлу, вспоминая давящее чувство после того, как выпила мятный отвар. — И вообще, ты так говоришь «дальше я сам», будто это изначально была моя идея!

Она обиженно скрестила руки на груди, снизу вверх посмотрев на мужа.

Тот на это заявление лишь пожал плечами, отворачиваясь.

— Ты меня спас? Что случилось?

— Августа Четвертого пытались отравить. Ты выпила то, что тебе не предназначалось. Я почувствовал твой приступ паники и перенес на Север, где магия сделала свое дело, избавив твой организм от яда.

— А король? Он…

— Понятия не имею, — голос Ледяного звучал отстраненно.

— А ребенок? — княжна мимолетно погладила живот, прислушиваясь к себе.

«Все хорошо», — она не услышала это, но почувствовала. И это ощущение разлилось по телу вместе с уверенностью и теплом.

— С ним тоже все в порядке.

Равнодушный и спокойный тон подействовал на Алексу как красная тряпка на быка, хотя еще секунду назад в ее душе царил полный покой.

Когда Александрина была в сознании мужа, то встреченный там дракон сказал ей, что для того, чтобы вернуть человечность, нужно заставить Ледяного принять как хорошее, так и плохое.

И если сейчас она вполне могла смириться с тем, что угроза ее жизни не вызвала ничего, кроме отголоска раздражения, то прощать мужу, что того не вернула к нормальному состоянию даже угроза ребенку — она не собиралась.

Он что, даже не испугался?

Встав с дивана, она широким шагом обошла повелителя Севера по кругу и встала прямо перед ним.

— Ты нисколько не переживаешь, как все это может сказаться в будущем?

— С ребенком все хорошо, — твердо и уверенно повторил он.

— Ты вообще в курсе, как дети развиваются в утробе матери? — она уперла руки в бока, всем своим видом показывая, что настроена серьезно.

— О чем ты? — без особого интереса спросил Альдар.

— О том, что как княжна я получила хорошее образование. Но даже последние деревенские девки знают, что время вынашивания — это время, когда закладывается здоровье ребенка. И если мать постоянно болеет, подвергается насилию или ест что попало — то малыш может родиться слабым, с отклонениями, или даже умереть!

— Ты не деревенская девка, — по голосу дракона нельзя было сказать, проникся он ее речью или нет, но Алекса заметила, как чуть сузились глаза мужчины, как затрепетали крылья носа. — И магия не допустит, чтобы мой ребенок пострадал.

— Магия не допустит? — княжна наигранно округлила глаза. — А у тебя много знакомых, подчинивших себе силу стихии? У них есть дети? Или, может быть, дети есть у тебя?

— Не язви. Тебе не идет, — Альдар сухо сглотнул, и хоть на лице все еще была нечитаемая маска спокойствия, Алекса поняла, что движется в верном направлении.

Она вспомнила, как видела в воспоминаниях мужа детскую, которую он подготовил для своего нерожденного первенца. Игрушки из дерева и ткани, люлька с забавной каруселькой над ней и теплый ковер.

— Я просто пытаюсь понять, почему ты не беспокоишься. Откуда такая уверенность? Ведь может случиться все, что угодно. Никакая магия не сравнится с чудом рождения. С тем, как семя отца прорастает и становится полноценным человеком. Но сначала — это лишь крохотный огонек жизни. Задуть его — очень просто. И ты не можешь знать точно. Никто не может знать. Это яд! Малыш мог просто погибнуть в утробе! Ты мог бы не успеть нас перенести на Север, в конце концов.

Взгляд Альдара остекленел, он смотрел куда-то позади нее и будто даже не слышал.

— Но я успел…

Княжна грустно покачала головой, поняв, что так ничего и не добилась.

— Ты не успел, Альдар. Я ведь выпила тот проклятый яд. Тебя просто не было рядом, когда это случилось! Тебя не было рядом, когда я могла потерять нашего малыша!

Алекса вздохнула и тронула мужа за руку. Тот не отреагировал. Нахмурившись, она потрясла раскрытой ладонью перед его лицом. Никакого эффекта.

— Альдар! — она порывисто схватила его за плечи, пытаясь растрясти. — Альдар! Альдархин, Мать Всеблагая! Прекрати меня пугать!

Ледяной вдруг вздрогнул, переводя на нее ошарашенный, полный ужаса взгляд пронзительно-голубых глаз.

— Алекса… — его голос чуть дрогнул.

Неужели он вернулся? Это действительно он?

Они стояли друг напротив друга, нерешительно замерев.

Алекса не выдержала первой, улыбнулась немного нервно и, запинаясь, спросила:

— Ты… это ты? Настоящий?

Взгляд Альдара в тот же миг потемнел, скулы побледнели:

— Надеюсь, Август все же сдох, иначе я его в порошок сотру! — процедил он сквозь зубы.

Затем шагнул вперед и порывисто обнял Алексу, крепко прижимая к себе, гладя по волосам.

— Как же ты меня напугала, княжна, — прошептал он.

От переизбытка чувств девушка всхлипнула, но постаралась скрыть это передразниванием:

— «В тебя невозможно не влюбиться!», «Полюблю тебя снова». А сам ходил как ледяной чурбан.

Еще раз всхлипнув, она все-таки не выдержала и расплакалась, ударив владетеля кулачком в грудь.

— Прости меня. За то, что забыл, как сильно люблю тебя, за то, что не хотел вспоминать.

— Я тоже тебя люблю, — призналась она сквозь слезы.

Последовавший поцелуй был соленым, но таким сладким, таким необходимым, словно глоток горячего чая в ненастный день. От него тепло разливалось по телу, и на сердце становилось радостнее и добрее. В нем была не столько страсть, сколько нежность и трепет.