Убить Ланселота - Андрей Басирин

– Эгей! Что ж! – пьяно орал Плун. – Кто там прячется в углу? Фуксия! Взять их!

Новоназначенные стрелки засуетились, словно гончие в охотничьей своре.

– Гте? Гте? – метался Телль.

– Таки что ж, я вас спрашиваю?

Сосед Хоакина – толстяк с подбородком, словно вылепленным из белого мякиша, – вскочил и заверещал, указывая пальцем:

– Вот они! Шпионы!

– Фуксия! Взять шпионов.

Тальберт и Хоакин не успели двинуться с места, а их уж крепко держали под руки.

– Эге, что ж? – прищурился Кельке. – Борода. Фальшивая. Ты что же, стрелок?

– Самый доподлинный, – Хоакин сделал попытку вырваться, но его держали крепко. – Не сомневайтесь.

– Докажи, что ж. Эй, трактирщик, еще пива!

– Тогда пойдемте на стрельбище. Болтать о яблоках всякий может. Дайте мне лук, и я покажу вам, как стреляют.

Кельке пьяно поскреб затылок под алым шелком.

На лице его отразилась растерянность:

– Опять яблоки?… Хм…

Он обернулся к лжестрелкам:

– Хотите яблок, господа? Что ж?

– Не надо яблок.

– Яплоки – это лишнее.

– Яблоки – опиум для народа!

Хоакин моргнул, решив, что ему почудилось. Но нет: рядом с Кельке-Розенмулленом сидел Эрастофен из Чудовиц. Взгляды Истессо и Эрастофена встретились. Философ внимательно посмотрел в глаза Хоакину, затем повернулся к Кельке и что-то зашептал на ухо. Герцог понимающе кивнул. Отставил кружку в сторону и объявил:

– Не надо – историю. Экзаменовать тебя будем, фуксия. Что ж? – Он обернулся к доннельфамцам.

– Экзаменовать! Экзаменовать! – слаженно отозвались те.

– Так его, шельму! Развелось самозванцев!

– Тоннерветтер! Яволь.

В руках философа возник пергамент. Эрастофен протянул его герцогу. Тот пожевал губами и начал;

– Итак, что ж, приступим. Вопрос первый: какие слова из увертюры Россини к опере «Вильгельм Телль» наиболее точно передают дух вольных стрелков?

А. Эгей, цок-цок! Эгей, цок-цок!

Б. И славно заживем вот так!

В. Гурьбой веселых молодцов мы все взбегаем на крыльцо.

Хоакин растерялся. Увертюру он слышал, когда обучался в Граде Града, но разве к ней написаны слова?

– Э-э…

– Не знает! Не знает! – закричали доннельфамцы.

И грянули:

Девиз веселых удальцов: «Мы не ударим в грязь лицом!»

Орда стрелков под звук подков – летим, копытами цок-цок.

И пусть в наш лес нагрянет враг, мы зададим ему вот так.

Потом вот так – эй-бей-гром-стук!

Живется весело в лесу.

– По первому вопросу обвиняемый четкого ответа не дал. Вопрос второй: каковы глубинные истоки архетипической символики встречи короля и разбойника?

А. Инициация полиатического неофита.

Б. Уравновешивание фемининного и маскулинного начала в подсознании субъекта.

В. Обретение самости через конфликт с установленными общественными догмами.

Г…

Перед глазами Хоакина поплыли круги. В носу засвербело. Усилием воли стрелок взял себя в руки. Принялся выдыхать воздух короткими толчками – как учила Маггара.

– Проанализируйте и обобщите моральный облик Моора в драме Шиллера «Разбойники»… – глухо донеслось до него.

Белое лицо Эрастофена приблизилось, разрослось. Красные глаза смотрели скучающе.

Скоро разбойников в Терекоке не останется – говорил взгляд альбиноса. Не сыщется разницы между разбойником лесным и разбойником в кресле -у камина, с кружкой в руках. А коль так – кто согласится мокнуть под дождем, ожидая заблудших путников? Кто променяет уютную перину на охапку сухих листьев? Доброе пиво «Бородароссы» на родниковую воду?

Розенмуллен и его преосвященство достойно ответили на удар. Давненько Хоакин не терпел такого поражения.

Крик расплескался под потолком «Бородароссы».

«Он не разбойник! Не разбойник! Не разбойник!…»

«Но мы видели, – гремело в ушах. – Кто бежал из Камелии? Мы видели!»

«Он не разбойник! Не разбойник! Не разбойник!»

«Кто же он?»

«Кто я?»

– Экзамен провален, – объявил Кельке Плун. – Что же фуксия. Приходите завтра.

'Гильберт схватил стрелка за плечо и силой выволок из таверны.

В себя Истессо пришел лишь на улице. Прохладный ветерок овевал лицо; сидеть на булыжнике было жестко, но подниматься не хотелось. Ойлен удивленно покрутил головой:

– Ну уморили, мерзавцы. Как-то я близко к сердцу все воспринял… Эй, не горюй, парень! Зато выбрались, знаем, что происходит. Вот фукси… тьфу ты, привязалось! Пора нам обратно.

Истессо молчал. Пальцы его мяли бумагу с печатью и гербом города.

– Думал – я шут, – продолжал Ойлен. – А в Доннельфаме – полны улицы шутов. Этак я совсем без работы останусь. Придется в огородники идти.

Хоакин криво усмехнулся и еще раз осмотрел печати на документе. Подлинные, вот в чем фокус-то. Все подлинное.

– Вон Грета, – сказал он. – Шпионка. За нами пришли.

– Где?…

Из-за домов показались стражники – здоровяки в полосатых ландскнехтских штанах и алых камзолах. Человек семь, и у каждого алебарда на плече. Рядом со стражниками семенила белобрысая девица, похожая на белочку. Яркое платье, шлюший фонарик на рукаве.

Грета. Грета-шпионка.

– Вот они, господа гвардейцы. Видите, в бороды вырядились?

– А то, – пробасил старший из стражников. – Думали, спрячутся!

Он наставил на Хоакина алебарду и грозно рявкнул:

– Эй, бродяги! Именем господина герцога. Кто из вас есть Хоакин Истессо? Беззаконный капитан разбойников?

Ойлен обрадовался. Вскочил на ноги, зазвенел шпагой:

– А вот подходи, баран, живо узнаешь кто! Кишки на клинок намотаю, тогда поймешь!

– Оставь их, друг. – Истессо положил Тальберту на плечо руку. – Пусть идут своей дорогой.

– Что значит оставь? Они нас арестовывать пришли.

– Вот именно, господин хороший!

Истессо вздохнул. Все-таки Тальберт чересчур любит драки и возню со шпагами… Хорошего бунтаря из него никогда не получится.

– Вот, пожалуйста. – Он протянул листок стражнику. – Ознакомьтесь и не говорите, что не видели.

– Это еще что за шутки? – нахмурил брови гвардеец, но пергамент взял. Принялся читать, с трудом разбирая буквы: – Выдра… водно… Выдана. Ох-ах… ист, Хаха… а? Хоакину Из тоста.