Призраки прошлого - Питер Джеймс

Бен жизнерадостно носился туда-сюда, а она села на влажную от росы скамью, закрыла глаза и крепко обняла себя руками. Воздух был теплым, но Чарли ощущала пронизывающий холод, который никак не отступал. Ее голова поникла, и она немного вздремнула, пока Бен не разбудил хозяйку, тычась в руки своим влажным носом.

Ее белые комнатные туфли насквозь промокли от росы. Чарли погладила Бена, склонилась набок и вновь расслабилась. Кто-то прошел мимо с собакой, но Чарли держала глаза закрытыми, стараясь отдохнуть, посмаковать дремоту, стиравшую в ней на время страх и боль.

В половине восьмого она встала, пристегнув Бену поводок, посадила его обратно в «ситроен» и перешла через дорогу к частной лечебнице. Ночная сиделка удивилась, увидев ее. Чарли ответила слабой улыбкой, понимая, что выглядит не очень хорошо, а потом с некоторым усилием поднялась по лестнице. В тихой и темной палате ее матери занавески на окнах все еще были задернуты.

Осторожно закрыв дверь, она постояла, прислушалась к спокойному дыханию спящей, такому спокойному, словно бы это чуть слышно работал кондиционер. Чарли хотелось, чтобы постель была побольше, и тогда она тоже прилегла бы на нее и поуютнее прижалась к старухе, как делала это девочкой, когда боялась темноты, то и дело приходя в комнату матери и засыпая в ее объятиях. В безопасности.

Чарли села в кресло возле кровати, вдыхая знакомые запахи свежевыстиранного белья и застоявшейся мочи. И, почувствовав себя в безопасности, уснула.

* * *

Что-то зазвенело, — может быть, где-то уронили поднос. Медленно пробуждаясь, она озиралась, сбитая с толку. Шея ее безумно болела, как и спина, настолько закостеневшая, что Чарли едва могла двигаться.

Черт возьми! Плита. Она забыла засыпать в плиту кокс. Теперь плита остынет, и придется заново разжигать ее, а на это всегда уходит масса времени.

Сиделка, поставив поднос с завтраком на столик рядом с кроватью, усаживала свою подопечную.

— Рановато вы пришли, — сказала она бодро. — Скучаете по маме?

Чарли кивнула.

— Моя мама лежала в одной богадельне. Иногда я тоже спала вместе с ней в комнате. — Сиделка улыбнулась. — Не хотите перекусить? Могу принести для вас немного каши и яйца.

— Лучше налейте мне соку, — попросила Чарли. — Если можно.

Сиделка держала стакан с апельсиновым соком, пока мать пила крошечными глотками.

— Приятно завтракать в компании, не так ли, миссис Бутс?

Мать невидяще смотрела перед собой.

Когда сиделка вышла, Чарли прошла в небольшую ванную и посмотрелась в зеркало. Бог мой, настоящее привидение! Косметика размазалась по лицу, кожа желтая, глаза налились кровью. На шее виднелись красные отметины и ободок свежих синяков. А она-то надеялась, что это был всего лишь ночной кошмар, что вот она проснется поутру, и все будет замечательно, и вокруг ее шеи не окажется никаких отметин.

Чарли умылась холодной водой, осторожно промокнула полотенцем лицо и подняла воротник блузки. Получается, что она сбежала посреди ночи из собственного дома. Может, она и впрямь сходит с ума?

Бедняжка, она не смогла справиться с тем, что муженек бросил ее.

Какой ужасный конец — это ж надо, повеситься в собственной комнате таким вот манером.

Эти голоса звучали в ее голове, как обрывки разговоров в автобусе.

Выйдя из ванной, Чарли поцеловала мать, погладила ее мягкие седые волосы, поправила выбившиеся пряди.

— Пожалуйста, мама, поговори со мной. Давай немножко поболтаем. Сегодня же воскресенье. Помнишь, как мы, бывало, по воскресеньям ездили за город?

Сиделка принесла поднос:

— Я прихватила немного каши и гренок — на тот случай, если вы голодны.

Поблагодарив, Чарли поела немного и почувствовала себя чуточку лучше. Потом выпила свой сок, снова села рядом с матерью и взяла ее руку.

— Кто я такая, мама? — Не было даже малейшего намека на ответ. — Кто же я на самом деле?

С улицы донесся настойчивый лай. Должно быть, Бен соскучился сидеть один в машине.

— Кто мои настоящие родители? — Молчание. И снова заунывный лай. — Что ты тогда имела в виду? Смертельная ложь! Правда. Возвращайся. Ты хотела сказать, что раньше скрывала от меня правду?

Старуха шевельнулась и села чуть-чуть прямее. Ее веки дрогнули, глаза расширились. Открыв рот, она уставилась на Чарли, но тут же опять стала смотреть перед собой. Рот ее закрылся, и челюсть ослабла: так бывает, когда люди заканчивают говорить. Она опустилась на подушку, словно была измождена этим усилием.

— Я не расслышала, что ты сказала, мамочка? Не могла бы ты повторить?

Но старуха была неподвижна, глаза ее опять стали часто мигать, будто внутри ее заработал прежний механизм.

— Я не записана сегодня на прием, — сказала Чарли. — Но нет ли хоть какой-нибудь возможности попасть к доктору Россу?

— Я уверена, миссис Уитни, что доктор Росс сможет найти для вас время.

Эта секретарша в приемной — хорошо сохранившаяся блондинка лет сорока с небольшим — всегда напоминала Чарли персонаж киноэпопеи о Джеймсе Бонде, мисс Манипенни. Она покачала кудрявой головой и одарила Чарли сердечной улыбкой:

— Он не заставит вас слишком долго ждать.

Через темную приемную Чарли прошла в комнату ожидания, еще хранящую следы былой роскоши. Какая-то мамаша с маленьким мальчиком сидела у самой двери. За все те годы, которые Тони Росс был ее врачом, помещение ни разу не ремонтировалось. Гипсовые лепные украшения крошились и трескались, да и стены не мешало бы покрасить заново. Уродливая хрустальная люстра свешивалась над столиком из красного дерева, заваленным журналами, а рядом беспорядочно теснились разнокалиберные стулья. Грязные опущенные жалюзи пропускали внутрь дым и грохочущий рев уличного движения с Рэдклиф-роуд.

— А я знаю стишок. Рассказать?

— Давай лучше потом!

— Ну, пожалуйста!

Мальчик молотил кулаком по груди матери, и та шикала на него, бросая в сторону Чарли смущенные взгляды.

— Ладно, так и быть!

— Ах ты, Билли, мой дружок, с длинной штукой между ног…

— Фи, как грубо! И где ты только набрался таких глупостей?

Мальчишка захихикал и в поисках одобрения посмотрел на Чарли. Но она не обращала на него внимания, полностью погрузившись в свои мысли, ставшие для нее чем-то вроде кокона. Она чувствовала себя оборванкой, все еще одетая в то, что в спешке натянула ранним воскресным утром. Джинсы, так и липнувшие к ее ногам, казались тяжелыми и колючими.

Чарли оставалась в частной лечебнице все воскресенье, слишком измотанная морально и физически, чтобы ехать обратно в Элмвуд-Милл, вновь остаться одной в пугающей тишине дома.