Ложа чернокнижников - Роберт Ирвин

Но потом после завтрака Фелтон сказал:

— Что ж, Non Omnis Moriar, веди нас.

А Бриджет взяла меня за запястье и сказала:

— Отведи меня к тем детишкам. Хочу на них посмотреть.

— Мы думаем, что настало время посетить твою школу, — добавил Фелтон.

— Само собой, — ответил я. — Нет проблем. Только мне нужно захватить свои записи.

Поднявшись к себе, я взял свои заметки к диссертации, черную и красную тетради, а также чековую и записную книжки. Я волновался, и у меня дрожали руки. Я не мог сообразить, что бы еще взять кроме зубной щетки, которую я сунул в карман брюк. Потом постоял на коленях перед унитазом, склонив в него голову, думая, что меня вырвет от ужаса, но все без толку. Меня так и не вырвало. Бриджет и Фелтон ждали меня внизу. Мы спустились с холма. Я чувствовал себя преступником, которого за руки и за ноги тащат на виселицу, причем с одной стороны идет начальник тюрьмы, а с другой — священник. Мы сели на 78-й автобус, который должен был довезти нас почти до самой школы Св. Иосифа, но, как только автобус тронулся и стал набирать скорость, я спрыгнул с задней площадки и рванул в противоположном направлении, в сторону Хораполло-хауса и дальше к станции метро. Похоже, меня никто не преследовал, и уж конечно Чарльз и Бриджет Фелтоны были слишком стары, чтобы соскакивать на ходу, как я. Но все равно, стоя на южной платформе станции «Швейцарский Коттедж», я почувствовал, что весь взмок от страха. Я то и дело оглядывался, боясь, что кто-нибудь из членов Ложи станет меня преследовать.

Добравшись до дома Салли, я позвонил в звонок и продолжал звонить и звонить. Никто не открывал, но я словно обезумел от страха и звонил, наверное, минут пятнадцать. Боже, почему она не открывает? Потом я вспомнил — ну конечно, она же на работе, но я не мог припомнить, в каком театре. Она могла работать в одном из тридцати театров. Я не мог ждать у нее под дверью. В документах Ложи наверняка есть ее адрес. Рано или поздно они приедут сюда за нами. Вероятнее всего было, что Салли приедет со стороны Уэст-Энда. Обычно она выходила на станции метро «Ноттинг-хилл». Когда я это просчитал, я поспешил на Портобелло-роуд и незаметно проскользнул в кафе «Райский сад Абдуллы». Я сел в полумраке кафе со стаканом мятного чая, смотрел в окно и ждал. Если Салли сегодня работает на спектакле, то мне придется долго ждать, возможно до позднего вечера. Чтобы занять себя, я стал проводить мысленную инвентаризацию. Мне пришлось оставить в Хораполло-хаусе большую часть своей жизни. Но о чем, собственно, речь? О смене белья, об учебниках по социологии, о нескольких романах? Труднее всего было расставаться с пластинками. Восстановить коллекцию будет недешево. Но потом я подумал, что перерос их или до капли выпил все их эмоциональное содержание, и все из-за своей привычки крутить пластинки снова, и снова, и снова, пока они не перестанут для меня что-либо значить. Интересно, что стало с мистером Козмиком после его изгнания из Ложи. Жив ли он еще? Потом мне в голову снова полезли гетры. Гетры и заплеванная фотография Салли. Она не рассказала мне про Гренвилля, и теперь я не мог рассказать ей про все, что случилось вчера. Вряд ли наши отношения будут такими же открытыми и простыми, как прежде.

«Райский сад Абдуллы» всегда был бойким местом, и я не удивился, когда ко мне подошел толкач. Одет он был наподобие тибетского шерпы, и в тяжелых складках его одеяния скрывалась целая аптека. Я понимал, что мне не обойтись без помощи химии, чтобы пережить ближайшие дни и недели. Все время, пока мы торговались, я не сводил глаз с окна.

Заметив это, толкач сказал:

— Не дергайся, парень, тут тихо. Нас обшмонали вчера, а они никогда не заходят сюда чаще одного раза в неделю.

Я кивнул, но продолжал смотреть в окно. Толкача это начало нервировать.

— Да ты действительно параноик! Чего ты боишься?

— Сатанистов.

— Обалдеть! Они что, тоже шмонают наркоту?

Толкач, должно быть, решил, что я — чокнутый и ему лучше со мной не связываться, но я вытащил деньги и в конце концов прикупил четыре ампулы мефедрина, пару ампул амилнитрата, полдюжины кубиков ЛСД, крохотный пакетик героина и марихуану. Для этого толкача выдался на редкость удачный день.

Мне тоже повезло. Ближе к вечеру я увидел Салли, идущую мимо кафе. Я схватил ее за руку и затащил внутрь. Салли ожидала, что рано или поздно что-то в этом роде должно случиться. И тем не менее мне потребовалось немало времени, чтобы втолковать ей, что мы оба в опасности. Я настаивал на том, что идти к ней домой небезопасно, поэтому, немного поспорив, она отправилась в телефон-автомат и позвонила своей приятельнице Пэтси, тоже костюмерше, у которой сегодня был выходной. Пэтси тут же подъехала в «Абдуллу», и Салли предложила ей свою работу. Взамен она заставила Пэтси пообещать, что заберет вещи Салли из ее комнаты и спрячет их у себя. Салли принялась составлять список жизненно необходимых ей вещей: зубная щетка, пластинки Донована, дождевик, плакат группы Рэд Индиан, «Властелин колец» в мягкой обложке, маятник для гадания, плюшевый мишка, кальян, пластмассовый бюст Дж. Ф. Кеннеди и вибратор. Ту ночь нам пришлось провести в Арт-Лаборатории. Поскольку я ходил туда с Гренвиллем пару недель назад, это было немного рискованно, но ничего другого нам в голову не пришло. Там всю ночь крутили старые фильмы Эйзенштейна, я заснул, и мне приснился кошмар, где надо мной навис Иван Грозный.

На следующий день, в четверг, Салли отправилась забирать часть своих вещей у Пэтси, а я поехал к Майклу. Полный облом. Я ждал, что он что-нибудь предпримет, хотя бог его знает, что именно. Возможно, я подсознательно надеялся, что Институт экономики обеспечивает «убежищем» тех социологов, чьи предметы исследования угрожают их жизни. Так или иначе, единственное, что смог предложить Майкл, это чтобы я обратился в полицию. Но что я скажу в полиции? У меня не было никаких доказательств, что Ложа чернокнижников занимается чем-то незаконным. Я уверен, что они поспособствовали смерти Джулиана, но в то же время я уверен, что они его не убивали. Они просто приказали ему покончить с собой. Кроме того, мое положение довольно шатко, потому что я сам участвовал фактически в Черных Мессах. Короче, толку от Майкла было мало. Главное, что его заботило, — достаточно ли у меня материала для завершения диссертации. Вероятность того, что Ложа может и не позволить мне прожить достаточно долго для того, чтобы закончить диссертацию, его явно не интересовала, и, похоже, методология Талькотта Парсонса не предлагает средство защиты от проклятия или даже смерти от рук сатанистов.

Но все же Майкл позволил мне воспользоваться его телефоном, чтобы позвонить папе. Я долго провисел на телефоне: сначала я объяснял папе свое новое положение, возможные для меня последствия, а затем стал описывать, что я насочинял для дневника несуществующие споры с ним и с другими людьми. Когда я зачитал ему ернический и от начала до конца выдуманный диспут со священником на похоронах, он даже рассмеялся. Я слышал его смех впервые за весь последний год. Я пообещал снова связаться с ним, когда буду знать, что я буду делать.

Мы с Салли договорились встретиться в кафе неподалеку от дома мистера Козмика. В конце концов, мы с мистером Козмиком теперь в изгнании и должны быть союзниками. Я хотел спросить у него совета и узнать, пытались ли его достать после его изгнания, и если пытались, то в какой именно форме. Первым делом я, конечно, собирался извиниться за то, что написал о нем в своем дневнике, но на том этапе я еще не мог себе позволить разоблачение. Я вынужден был придерживаться правил Ложи. Но сейчас это было неважно, потому что дверь так никто и не открыл. Я продолжал давить на кнопку звонка, но все безрезультатно, и до меня дошло, как сильно мистер Козмик мне сейчас нужен. Потом я подумал, а вдруг он — мертв, как в том моем сне. В тот раз, когда я видел его мельком неподалеку от Ложи, он выглядел таким бледным и задерганным. Возможно, Ложа подослала к нему своего эмиссара, который приказал ему покончить с собой. А может, им даже не пришлось этого делать. А возможно, они использовали против него дурные мысли, так что он потерял аппетит и умер от голода у подножия своей картонной пирамиды. Смерть — это ответ Жизни на вопрос «Почему?». Потом я подумал, что Посвященные Ложи могли пойти на кладбище, воскресить труп мистера Козмика и пустить его, как ищейку-убийцу, по моему следу. Потом я подумал, что схожу с ума, раз мне приходят в голову такие мысли. Все-таки это — Лондон лета 1967 года, а не Англия во времена повального увлечения ведовством и не Гаити во власти колдунов вуду. Но все же задерживаться было рискованно, мы позвонили еще минут десять, а потом поспешили прочь. Потом мне пришло в голову, что, может быть, с мистером Козмиком все в порядке, просто у него очередной приступ паранойи. Быть может, он смотрел на нас из окна и не открывал дверь, думая, что меня подослала Ложа.