Почему хорошие люди совершают плохие поступки. Понимание темных сторон нашей души - Джеймс Холлис

В подтверждение сказанному выше мне вспоминается выражение лица человека, который наконец-то уяснил для себя, что его «внутренний сценарий» происходил от «считывания» сигналов семьи происхождения. Подчиняясь требованию этих сигналов, он «остановил свой выбор» на жене-стерве, подозревавшей всех и вся в том, что все ее обманывают, постоянно жертвовал своими желаниями ради того, чтобы опекать ее, возиться с ней и смягчал ее припадки злости в адрес других людей, хотя от этого ее паранойя нисколько не ослабевала. Наследуя отцу, он уяснил для себя, что роль и основа идентичности его родителя – управляться с уровнем стресса своей жены. Можем ли мы теперь предположить, что нечто в нем было нацелено на успешный поиск вечно рассерженной особы? А далее – соскользнуть к знакомой роли, воспроизвести заново жизнь отца и при этом вечно быть начеку, чтобы не поддаться сильным чувствам. Когда он увидел, что паттерн его детства и паттерн его нынешней семейной жизни совпадают, он понял, что выбрал свои раздражители исключительно по той причине, что они уже были известны ему как нельзя лучше.

Есть и такое мнение, что мы выбираем раздражающего, даже причиняющего боль Другого в попытке разрешить проблему со второго захода. Наш выбор в таком случае будет способом самоисцеления психики, прорабатывающей старую рану более зрелым, более уверенным образом. Возможно, эта теория верна, но я повидал немало семейных драм, чтобы полагать, что большинство людей так и не понимают сути происходящего и, соответственно, ничего не прорабатывают. Они, к примеру, могут сохранять брак от распада, но в глубине души отдавать себе отчет в том, что как были, так и остаются прикованы к своей удушающей личной истории.

Наша психологическая история взаимоотношений, обусловленная интрапсихическим имаго, мощно запрограммирована на подобное повторение. Порой, интуитивно почувствовав, что свернули на знакомую тропку, мы поспешно бросаемся в объятия противоположности, чтобы оказаться в новой ловушке. Впрочем, есть люди, безотчетно выбирающие третий путь, который вроде бы обращен к проблеме, хотя сами они не осознают, с чем, в сущности, пытаются справиться. Я говорю о тех людях, которые анестезируют свою боль трудоголизмом, наркотиками или всевозможными способами, позволяющими отвлечься от проблемы. А если совсем уже невмоготу, они становятся семейными психотерапевтами и стараются разобраться со своими внутренними неполадками, помогая другим наладить отношения.

Принимая же во внимание тот факт, что один человек рано или поздно отыщет в другом повод для раздражительности и что у каждого есть нарциссическая программа, вполне способная психологически травмировать другого, можно ожидать, что проблема власти, искушение контролировать другого человека не замедлит дать о себе знать.

Кто из нас достаточно прозорлив или силен, чтобы замечать незримые энергии, протекающие от одного партнера к другому и обратно в каждой семейной паре? Кто может определить, какая именно энергия течет из сердца, какая – из интрапсихической фабрики истории, а какая – от комплексов, стремящихся любой ценой воспроизводить себя снова и снова? Поскольку мы не можем выявить такую энергию или видим крайне редко, большинство отношений – сплошная сумятица. Но только кто рискнет сказать это новобрачным у алтаря? Нужно ли, чтобы старый моряк объявился на брачном пиру с теневым альбатросом психологической мудрости на своем плече[140]?

Теневая работа – и это вполне очевидно – начинается дома, с нас самих. Но захочет ли кто нагружать себя, когда куда как легче и приятнее обвинять спутника жизни или друга? Те, кто пережил ранние отношения как инвазивные, будут страдать от шизоидного расщепления в психике и, боясь близости, будут находить способы отдаляться посредством отвлечений и эмоциональной сдержанности. Страдавшие в детстве от недостаточной опеки будут склонны требовать слишком многого от другого человека, будут прилипчивыми, навязчивыми, контролирующими, требовательными до крайности. И тот и другой получат то, чего ожидают и чего втайне так сильно жаждут. И тут не обойтись без теневой работы, чтобы вывести все это на поверхность и обнаружить, что раздражающий антагонист, в конечном итоге, прячется внутри нас самих.

Но много ли найдется популярных изданий, посвященных теме взаимоотношений между людьми, которые способны сообщить читателю что-то интересное о нашей Тени? Да и кто захочет вгрызаться в твердую породу наших историй ради золотоносной жилы проницательности, способности видеть житейские факты в их подлинном свете? Может, проще будет выткать из воздуха некоего «магического Другого», который избавит нас от всякого рода работы? Оказывается, это занятие на всю оставшуюся жизнь – заново отшлифовать ту линзу, через которую мы глядим на мир. Куда привычней и дальше постигать мир и Другого через линзу своей личностной истории. Но ведь в наших силах научиться тому, как увеличить силу и диапазон этой линзы и избавить себя и тех, кого мы называем своими близкими и любимыми, от тяжкой ноши своего бессознательного.

Снять с плеч Другого нашу историю и нашу нарциссическую программу – значит сделать шаг навстречу более нравственным отношениям, более развитой дружбе, что на поверку оказывается и лучшим способом проявить свою любовь к другому человеку. На словах мы хотим близости, а на деле? По силам ли нам эта близость? Можем ли мы развивать отношения, пока сами возрастаем индивидуально, или это только нарушит глубоко спрятанный договор, подписанный двумя партнерами многие годы назад? И что произойдет, если один из партнеров растет, а другой отказывается это делать? (Мне задают этот вопрос как минимум раз в неделю и уж точно всякий раз, когда я выступаю с публичной лекцией. Говорящий предположительно всегда тот, кто желает расти, а его партнер увяз в трясине отношений. Наверное, так надо понимать…)

Теневая работа потребует героических усилий: принять ответственность за себя, расти самим и, как следствие, требовать и ожидать меньшего от своих партнеров. Это даст им ту свободу, которой бы мы хотели и для себя, – свободу иметь отличные вкусы, свои отличные программы развития, своих друзей и так далее. Много ли отношений соответствуют этой задаче зрелой дифференциации? Но более всего теневая работа в контексте отношений требует от нас понимания, что все, что плохо в окружающем мире, плохо и в нас самих. Мы будем уже не так склонны ранить своего партнера, презирать соседа, ненавидеть врага, если признаем, что делим с ними общие условия, общий комплекс устремлений и общую склонность ошибаться. Целое литературное направление выросло на драматизации Doppelgänger, или Двойника, Другого, которого мы воспринимаем как постороннего, но мало-помалу начинаем видеть в нем себя самого[141]. То, что кажется нам ненавистным в Другом, – то же мы ненавидим и в себе.

Помню, как моя жена лежала в хирургии, а я ждал новостей из операционной в приемной больницы. Напротив меня сидел молодой человек, ожидая своей очереди к врачу; похоже на то, что у него был перелом кисти руки. Его нервная жена с подбитым глазом ерзала рядом, боясь подсесть к нему слишком близко. Лицо парня было багровым от напряжения, мышцы шеи напряглись, словно канаты. Не обращаясь ни к кому непосредственно, он произнес: «Как таких по телевизору показывают, не понимаю? Да их вообще убивать надо!» Очевидно, это было сказано про телевизионного комика, недавно выяснилось, что он был геем, а вот теперь его показывали в выпуске новостей на экране телевизора в приемной. Что могло послужить причиной его гнева, избиения, как можно было предположить, своей жены, если не то, чего он не мог принять в себе самом? Другой казался таким пугающим этому молодому человеку. Меня так и подмывало смерить юнца презрительным взглядом, но поступить так – значило провиниться в аналогичном теневом моменте. То, что я отвергаю в себе, я могу с легкостью презирать и в нем. Ненавистное в другом человеке мы ненавидим и в самих себе. Справившись с первоначальным приступом гнева, я просто пожалел его за эти страхи, решил не провоцировать новую вспышку гнева и вернулся к тревожным мыслям о своей жене, лежавшей на операционном столе.