Чеслав. Воин древнего рода - Валентин Тарасов

— Что грозит ей, Мара?

— А то сам не знаешь? — Лицо знахарки опять стало суровым. — Так, может быть, всего лишь и изгнали бы из городища. Однако она ведь из проклятого рода. А если совет признает, что она повинна в бедах-несчастьях, как про то говорят, а Колобору Великие про то подтвердят, то хорошего не жди. В лесу диком одну покинуть могут. И в реку бросить могут, чтобы вода унесла все напасти вместе с ней.

Чеслав даже зарычал от досады и на себя, и на все, что произошло.

— Что же Великие так испытывают меня?!

— Не ропщи попусту. Все в силах твоих, парень, — убежденно произнесла знахарка, глядя прямо ему в глаза.

Чужаку Чеслав так ничего и не сказал. От Вячко в его пока что слабосильном положении все равно помощи не было, а такие вести о сестре только бы подкинули сухого хвороста в костер их вражды.

Когда Чеслав пришел к условленному месту, верный друг Кудряш уже ждал его там. Одно ухо у товарища почему-то было оттопырено больше другого и отличалось неестественным малиновым цветом. Очевидно, мать парня таки расстаралась за вчерашнюю рыбалку. Время от времени он подносил руку к пострадавшему уху и осторожно прижимал его к голове.

Вообще-то после посвящения Кудряш считался полноправным мужчиной и никак не мог подвергаться подобным позорным экзекуциям. Но мать его была женщиной суровой, с рукой тяжелой и быстрой на расправу и обладала характером вспыльчивым. Она весьма властно и ретиво управлялась со своим многочисленным семейством. Ее даже отец Кудряша порой слушал, а может, и побаивался. Так что Кудряшу досталось и за не принесенную им рыбу, и за перепачканную, почти не отстиравшуюся одежду.

Не будь у Чеслава таких серьезных забот, он обязательно позубоскалил бы с уморительного вида товарища, а теперь только заметил:

— Ох, и длинные у твоей матушки руки, да и не слабые! Во как поусердствовала! Видать, от души.

Кудряш даже скривился, припомнив вчерашнюю экзекуцию и все связанные с ней неприятные испытания.

— Хорошо хоть совсем не оторвала, еще б чуток… Еле вывернулся… — Он снова осторожно потрогал свое израненное многострадальное ухо, но тут же переключился на то, что не терпелось рассказать другу. — А, да что там мое ухо! Там у нас в городище такое творится!

— Знаю, — махнул рукой Чеслав.

— Откуда? — От удивления глаза у Кудряша стали большими.

— Слухом земля полнится.

— Вот тебе и глушь лесная! — хлопнул себя по коленям Кудряш.

— Сказывай лучше про то, что мне не ведомо. Откуда прознали, что Неждана из рода Буревоя? Про то никто не знал.

— Да, даже мне не сказал, — насупившись, с обидой произнес Кудряш. — Я так про все тебе рассказываю, а ты…

Чеслав положил руку на плечо товарища и попросил:

— Кудряш, не до обид сейчас.

А Кудряш и не умел долго сердиться на Чеслава, не в его натуре это было. В такие моменты он и сам начинал себя чувствовать несчастным, одиноким и даже покинутым. И потому уже после нескольких вздохов, ворчливого фырканья и передергивания плечами лоб его разгладился, а глаза оживились.

— Первыми бабы прознали. Ну а то как же… куда без них? Точно не знаю, как уж там было, но вроде как Зоряна пошла к вам в дом, чтобы Болеславу проведать. Интересно, и чего это ей там понадобилось?.. — Кудряш бросил хитрый взгляд на товарища.

— Ну а дальше-то что? — Чеславу не терпелось услышать продолжение рассказа.

А Кудряш, который и сам горел желанием побыстрее рассказать о случившемся, не спешил только потому, чтобы сказ интереснее получился.

— А в доме, болтают, Неждана с Болеславой о чем-то как раз шептались, про дела бабьи, да, видать, не только… И Зоряна, легкая на ногу, в эту самую годину подоспела и у входа услышала, как пришлая о себе поведала: ну, откуда она у вас взялась. И угораздило ж ее в тот момент проговориться! Зоряна-то тихонько послушала, а потом понеслось по селению… — И Кудряш рассудительно заключил: — Я так думаю, что это все Зоряна больше из-за тебя. Ей Неждана что кость в горле, соперница.

— Да теперь это уже не важно… Спасать девку надо. Эх, напасть! Мне бы в городище! — сокрушенно вздохнул Чеслав, сам понимая невыполнимость своего желания.

— Легче летом в прорубь! — не добавил оптимизма Кудряш.

Но Чеслав всегда отличался в их ватаге неожиданными придумками — и в мальчишеских дерзких шалостях, и в молодецких игрищах, да и потом уже, на охоте. И теперь, как только Мара рассказала ему об опасности, грозящей Неждане, у него в голове закружился буйный хоровод идей, как спасти зазнобу от соплеменников. А мысли были одна бесшабашней другой.

Об одной из них он и рассказал Кудряшу. И у того от изумления едва глаза из зениц не выпрыгнули, настолько неожиданной и наглой она была.

— Да нас же разорвут! Живых собакам скормят за такое святотатство, — пораженный, прошептал он.

Но Чеслав почти всегда умел убедить Кудряша в своей правоте и подвигнуть того на самые смелые действия. А Кудряш от зажигательных убеждений тех загорался, что сухая солома, и готов был следовать за другом, и следовал, хоть и не раз после оба были сечены отцами за те проказы.

И теперь Чеславу удалось-таки доказать другу, что затея его, именно из-за своей дерзости, и сможет спасти Неждану.

— Да простят нас Великие! — только и смог выдавить из себя Кудряш, впечатленный тем безрассудством, которое им предстояло содеять.

Неждана не понимала, как такое могло случиться. Появление у их дома толпы разъяренных женщин, которые стали сперва оживленно переговариваться между собой, а затем выкрикивать в ее сторону разные бранные слова и обвинения, стало для девушки полной неожиданностью. Она выглянула из дома, чтобы узнать, в чем причина такого их поведения, но вынуждена была быстро ретироваться назад.

На смену ей вышла Болеслава, еще не совсем оправившаяся после стольких потерь, постигших семью. Увидев ее, пришедшие поутихли.

— Чего раскудахтались-раскуковались, бабоньки? — оглядев женскую ватагу, слабым голосом спросила Болеслава.

И только тогда она поняла, что женщинам стало известно о тайне появления Нежданы в их городище, а также о том, к чьему роду она принадлежит. Стало понятно и то, что теперь они обвиняют ее, дочь проклятого ими рода, во всех бедах и напастях, постигших селение за последнее время. Якобы она, Неждана, отмеченная проклятием, накликала смерть в их племя.

Выслушав соплеменниц, Болеслава долго молчала, а затем произнесла:

— Только совет да Великий Даждьбог скажут, так ли это. — Повернулась и вошла в дом.

Совет собрался на следующее утро…

Неждана и Болеслава ожидали его решения, притаившись за деревянными стенами своего дома-убежища. Никто не нарушал их затворничества, несмотря даже на разбираемое людей любопытство. Очевидно, боялись. Боялись сглаза Нежданы.