Жена или жертва?.. - Филлис Уитни

Он произнес тост в честь Нового года, и мы сдвинули бокалы, чтобы выпить за успех новой работы Гленна.

Кейт мрачно наблюдал за нами, Потягивая горячий шоколад, который приготовила ему Номи, и, делая вид, что обижен тем обстоятельством, что его все еще считают ребенком.

Наше настроение вряд ли можно было назвать праздничным, поэтому, допив шампанское, мы не стали задерживаться в мансарде. Колтон и Номи спустились первыми, Гленн последовал за ними и позвал меня с собой.

Но, прежде чем я успела выйти, Кейт вскочил со своей кровати и так неожиданно схватил меня за руку, что я даже испугалась. Но он выглядел таким одиноким и несчастным, нуждавшимся в помощи, что я, стараясь забыть о его неприязненных взглядах и подозрениях на мой счет, задержалась в мансарде.

— Посмотри на работу Гленна! — прошептал мне мальчик. — Я видел, что он начал делать. Взгляни на это, и ты поймешь, что тебе надо остерегаться.

Я не поняла, что он имеет в виду, и не стала ничего смотреть. Я четко усвоила, что не имею права вмешиваться или подсматривать, когда Гленн работает над скульптурой, даже если он вырезает лицо Гленды. Пусть делает, что хочет. Я желала ему успеха, но сам он больше не интересовал меня.

Позже я не раз задумывалась о том, что изменилось бы, если бы я тогда прислушалась к словам мальчика и взглянула на работу мужа. Может быть, я распознала бы чудовищное превращение, которое начало происходить с Гленном, если бы приподняла покрывало с махагоновой головки? Впрочем, нет. Я не поверила бы этому и была бы скорее потрясена, чем испугана.

День шел за днем, и Гленн работал с прежним увлечением, но у меня почему-то постепенно крепло ощущение, что история повторяется. Это были жуткие предчувствия, не сулившие в будущем ничего хорошего.

Он почти не делал перерывов в своей работе над скульптурой и требовал моего постоянного присутствия. Меня это удивляло, ведь он почти не смотрел на меня, хотя я послушно сидела, отвернувшись от головки. Иногда я могла видеть лицо Гленна в зеркале, но никогда не видела его работу.

Он разговаривал, но чаще сам с собой, чем со мной, и его слова не были утешительными, поскольку речь, как правило, шла о головке из алебастра, о том, какое она имела для него значение, и о том, как вместе с ней разбились все его надежды и мечты.

Я ощущала в поведении мужа все возрастающее негодование, от которого он пытался освободиться, заставляя меня слушать его. Все это делало мое положение почти невыносимым.

Гленн работал так много, что головка давно должна была быть закончена, но он, тем не менее, продолжал улучшать ее, совершенствовать. На полу вокруг него росла груда стружек, и я уже задавала себе вопрос, осталось ли там что-нибудь от дерева.

Становилось все холоднее, и ночами стоял настоящий мороз. Время от времени шел снег, который уже не таял, а оставался лежать на земле. Он больше не был мягким и пушистым, и смерзался в твердую скользкую корку, по которой трудно было ходить, не поскальзываясь на каждом шагу.

Кейт после праздников пошел в школу и теперь появлялся в «Высоких башнях» только ближе к вечеру. Он жил какой-то тайной жизнью подростка, скрывая от взрослых свои проблемы и переживания.

Дед уделял ему внимание, но в нем не было души. Мальчик не носил его имени, и Кол-тон, как мне казалось, не особенно радовался его переезду и просто тянул время. Сейчас, когда Гленн снова начал работать, он хотел дождаться того момента, когда деревянная скульптура будет завершена, оценить ее и заняться своими делами. В феврале ему предстояло отправиться в Англию, чтобы прочитать там курс лекций для студентов художественной академии, и он мог оставаться в «Высоких башнях» до следующего месяца. Кроме того, Кол-тон вскользь заметил, что собирается до своего отъезда завершить оформление продажи земель на другой стороне озера Пандоре Макинтайр.

Судя по всему, Гленда была главным противником этого шага, и теперь, когда ее не стало, Гленна больше не заботила дальнейшая судьба озера Серых камней. Я подозревала, что он и сам покинет «Высокие башни», как только его работа будет закончена.

Что будет со мной, я не знала. Наши отношения с мужем так и не восстановились, и вряд ли это когда-нибудь могло стать возможным. Но я откладывала свой отъезд и оттягивала разговор, обозначающий окончательный разрыв, до тех пор, пока работа мужа над головкой из красного дерева не будет доведена до конца. Большую часть времени я находилась как бы в вакууме.

Время от времени один из ведьминых шаров Гленды появлялся в моей комнате, но никто не признавался в том, что приносит их туда. Каждый раз я возвращала стеклянный шар на место в корзину и говорила себе, что нужно воспринимать эти надоедливые выходки как попытки досадить мне, но не больше. Кто стоял за этим, я не знала и не хотела знать.

Однажды мы с Номи пошли на кладбище и обнаружили там Колтона. Он неподвижно стоял с непокрытой головой и смотрел на присыпанную снегом новую мраморную плиту рядом с могилой Элизабет.

Увидев его высокую фигуру, я предложила Номи не мешать Колтону, но эту женщину было нелегко переубедить, и мы продолжили свой путь среди заснеженных холмиков. Заметив наше приближение, он только бросил на нас невидящий взгляд и отвернулся, как всегда пряча свои чувства.

Номи положила на могилу Гленды несколько веток падуба, которые принесла с собой. Ворох бережно срезанных зеленых листьев с красными ягодами ярким пятном выделялся на снегу.

— Теперь в мире Гленды нет ярких красок, — тихо сказала Номи.

Мы молча постояли несколько минут перед каменной плитой, на которой Гленн вырезал только имя сестры, но если и молились, то не о женщине, лежащей там, под землей.

Я была удивлена, что Номи захотела навестить могилу Гленды, поскольку она даже отказалась носить по ней траур. Но когда Кол-тон ушел и мы остались на кладбище вдвоем, она произнесла слова, которые многое прояснили.

— Я просто хотела убедиться, — медленно проговорила Номи и как-то странно посмотрела на меня, — что она здесь.

— Здесь? Но где еще она может быть?

Казалось, пожилая женщина не слышала меня.

— Надеюсь, это так. Но, конечно, мы не можем быть окончательно уверены в этом. До тех пор, пока осиновый кол не будет вбит ей в сердце.

— Ох, Номи! — простонала я. — Неужели и вы верите во все эти сверхъестественные ужасы? Может, вы и приносите эти ведьмины шары в мою комнату?

Пожилая женщина посмотрела на меня широко открытыми глазами, в которых застыло страдание.

— А ты так и не поняла, кто это делает? — Она махнула рукой. — Это она. Гленн сказал мне, что видел ее, и я верю ему. Он думает, что она будет постоянно возвращаться, пока человек, который виновен в ее смерти, не понесет наказания. Именно поэтому я приехала сюда. Но здесь все в порядке. Она лежит под землей и спит спокойным сном. Но когда она проснется, мы все окажемся в опасности.