Эпоха открытий. Возможности и угрозы второго Ренессанса - Крис Кутарна

В тот день, когда мы впервые услышим, что вирус H5N1 передался воздушным путем от человека к человеку, мир остановится. Вы сели бы в самолет, зная, что на одном борту с вами может оказаться остроинфекционный вирус с 60-процентной вероятностью летального исхода? В реальности вы не столкнетесь с таким выбором: протоколы обеспечения безопасности уже будут задействованы – границы закроются, движение воздушного транспорта по всему миру будет прекращено. Пандемические модели показывают, что человеческий вирус H5N1 мог бы с легкостью превзойти «черную смерть» 1348–1350 гг., ставшую причиной самого обширного вымирания людей в истории. По оценкам эпидемиологов, в зависимости от того, как быстро будет обнаружена пандемия и налажено обеспечение вакциной, вспышка H5N1 может поразить до одного миллиарда людей и непосредственно вызвать до 150 миллионов смертей[29]. Паника, беспорядки, грабежи и прочие нарушения общественного порядка могут дополнительно увеличить число погибших. Оставшиеся в живых будут страдать от глобальной экономической депрессии с потерями, исчисляющимися триллионами долларов.

Другие пандемические угрозы

Три пандемические угрозы, о которых шла речь, до сих пор регулярно мелькают на страницах газет, однако они далеко не единственные в своем роде. За последние два десятилетия специалисты-эпидемиологи выявили среди человеческих популяций более 30 новых или возродившихся патогенов, в том числе гепатит С, вирус Зика, холеру, малярию и чуму, а природа каждый день изобретает новые виды [35]. В начале 2013 г. в Китае был обнаружен новый птичий грипп H7N9 – он вызывает серьезные проблемы с дыханием и смертельный исход в трети случаев заражения. В отличие от вируса H5N1 птицы, зараженные H7N9, могут переносить вирус, не проявляя каких-либо внешних признаков болезни, что значительно затрудняет ее обнаружение [36].

Еще одна пандемия, не менее страшная, чем любая из вышеперечисленных, – ВИЧ/СПИД. На сегодняшний день он убил почти 40 миллионов человек – больше, чем все население Канады [37]. Впервые болезнь была обнаружена органами здравоохранения США в 1981 г. – на тот момент от нее страдали около 200 тысяч человек во всем мире. К середине 1980-х гг. это число выросло до 3 миллионов, к 1990 г. до 8 миллионов, к 2000 г. превысило 40 миллионов [38]. Сегодня с этим заболеванием живут 35 миллионов человек; вирус ежегодно убивает более 1,5 миллиона человек и поражает еще 2 миллиона [39]. Но он угрожает человечеству неравномерно. Более двух третей зараженных ВИЧ/СПИДом живут в Африке [40]. В развитых странах мира неустанные профилактические и просветительские усилия служб общественного здравоохранения, а также антиретровирусная терапия помогают сдерживать заболевание. Однако оно по-прежнему свирепствует в тех странах, население которых слишком бедно, чтобы позволить себе нужные лекарства, или слишком медленно осознает, что передающиеся половым путем заболевания требуют пересмотра сексуальных привычек.

С точки зрения распространенности, устойчивости и тяжести последствий ВИЧ/СПИД является настоящей пандемией. То, что он сошел с первых страниц газет в развитых странах мира, говорит нам еще об одном аспекте системной опасности: неравенстве. Ренессансные моменты обнажают существенную разницу в подготовленности людей к потрясениям, которые становятся все более частыми и мощными, и способности справиться с их последствиями. (Подробнее мы поговорим об этом в следующей главе.)

Демоны и дилеммы здравоохранения будущего

До сих пор человечество успешно доказывало, что оно в состоянии совладать с новыми опасностями. Глобальная система борьбы с заболеваниями является одним из самых развитых и эффективных проектов по координации международных усилий. Со времен Второй мировой войны ВОЗ и национальным службам здравоохранения стран – членов ВОЗ в основном удавалось сдерживать пандемические угрозы. Новые, более узкоспециализированные организации, такие как ЮНЭЙДС, доказывают свою эффективность в мобилизации глобального ответа на распространение конкретных заболеваний. Да, теперь заболевания распространяются быстрее и дальше, чем когда-либо, но мы научились быстрее распознавать их и принимать ответные меры.

С другой стороны, проблемы становятся все серьезнее. Их сложность растет. Недавние расчеты показали, что инфекционный патоген, передающийся воздушным путем (например, H5N1), занесенный в любой крупный аэропорт на любом континенте, распространится по всему миру самое позднее через три дня [41]. Если инфицированный человек успеет совершить всего два перелета до того, как будут приняты меры общественного карантина, для предотвращения глобальной пандемии придется вакцинировать более 5 миллиардов человек (75 % человечества). Если он успеет совершить три рейса, потребуется глобальная вакцинация [42].

Концентрационные дилеммы становятся все более острыми. Когда (не «если», а именно «когда») пандемия нанесет удар по крупному политическому, финансовому, промышленному центру и спровоцирует его полную (пусть и временную) изоляцию от всех мировых потоков, это повлечет за собой непредсказуемые последствия для разных отраслей инфраструктуры, в частности энергетики и IT. Но разве крупный бизнес может отказаться от размещения представительства в Лондоне, Нью-Йорке или дельте Жемчужной реки в Китае?

Почти универсальное применение антибиотиков и противомикробных препаратов среди формирующегося всемирного среднего класса, повсюду, от больниц до животноводческих ферм, ускоряет развитие в природе устойчивых суперинфекций. А наши растущие связи распространяют их по всему миру. Одна из таких суперинфекций, метициллинрезистентный золотистый стафилококк, уже стала неизбежной неприятностью (а иногда и серьезной угрозой) в больницах и домах престарелых по всему миру. Другая, разновидность кишечной палочки, обнаруженная на свинофермах в Китае в ноябре 2015 г., обладает устойчивостью к колистину – мощному антибиотику, который свиноводы смешивают с кормом, чтобы поддерживать здоровье скота, и который является для человечества «последним прибежищем» на случай, когда все остальные известные антибиотики окажутся неэффективными. Если подобную устойчивость разовьют другие бактерии, некогда простые инфекции могут стать неизлечимыми [43]. В интересах общей безопасности и здоровья нам следует резко сократить использование антибиотиков (особенно у животных) до тех пор, пока не будет разработана замена. Но кто может позволить себе оставаться незащищенным?

В развивающихся странах благодаря притоку мигрантов и снижению детской смертности города стремительно растут. Города предлагают лучшие рабочие места, образование, здравоохранение и другие услуги и больше возможностей по сравнению с сельской местностью. Кроме того, они переполнены и грязны. Люди и животные существуют в них бок о бок, система водоснабжения устаревает и легко поддается загрязнению. В таких условиях возникли эпицентры атипичной пневмонии и птичьего гриппа, и они породят немало пандемических угроз в будущем. Эти новые патогены будут угрожать всем нам, и бедные города будут наименее подготовлены к тому, чтобы противостоять им. Но где бы мы ни родились, среди сельской бедноты, в городской фавеле или трущобах или в стране с передовой экономикой, ищущей новые возможности роста, разве мы можем отрицать привлекательность городов?