Лесные тропы - Евгений Васильевич Дубровский

Он лакает, как кошка, и розовый тонкий язык подцепляет очень мало воды. Лев закрывает лапами поилку, угрожающе оглядывается и рычит. Как бы кто не отнял. По-видимому, вода ценится дороже мяса. Пожалуй, с полчаса продолжается утоление жажды. Сколько раз должен окунуться кошачий язык, чтобы напоить такую махину! Но выпито все, суха поилка. Лев встает, потягивается и, слегка приоткрыв пасть, не то мычит, не то вздыхает.

Чудовищный звук наполняет воздух. Из соседней клетки откликается другой лев, подхватывают еще двое. И пока они рычат, напрасно кричать изо всех сил: ничего не слышно.

Храп бешеных жеребцов, хриплый рев медведей — они слабы, ничтожны, бледны перед рыканием льва. Это не ворчание над костью, даже не громовой окрик угрозы, — нет! — он больше, он не сравним ни с каким другим голосом, этот зов, этот стон могучего зверя пустыни.

ЖИВЫЕ ЧАСЫ

СМОРЧОК И ЛАНДЫШ

Оттаяли поля, и жаворонок поет над шелком зеленей.[3]

Пора идти с корзинкой в лес за весенней добычей.

По промоинам, где крутилась пена мутной воды, обнажая черные узлы давно сгнивших корней, где неожиданные потоки открыли свету и воздуху истлевшие наслоения почвы, по старым кострищам и пожарищам, где прошел огонь, оставляя свой черный след, осыпанный золой и пеплом, — там нужно отыскивать залежи палого листа. Вывороченный с корнями пень старой березы должен быть осмотрен так же тщательно, как ямы под рябиной или канава около дуплистой ивы.

Во всех таких местечках при первых лучах весеннего солнца сырые пласты догнивающих листьев дают коротенькую жизнь плодам своей плесени — грибам, старчески сморщенным при самом появлении их на свет.

Это сморчки. Отродье лесного мусора, они всегда наполнены ничтожно мелкими остатками сучков, клочками трав и листьев, пылью, камешками. Какие-то клещики, блестящие, жесткие, проворно копошатся в этой трухе. Грязный гриб сморчок?

Нет, он чист, не дряблы его морщины, он не стар, и наружность его обманчива.

На первый взгляд сморчок как будто в коричневой шляпке, А у него никакой шляпки нет. Это ложношляпный гриб. Из одного сплошного куска все его тело. И в складках упруго свежей ткани сморчка, очищенных от случайного сора, таится много наслаждения для едока.

Попросту, если промыть его хорошенько да умело приготовить, то он очень вкусен, сморчок. Зажаренный в сметане, этот весенний гриб не уступит боровику.

С зеленым луком и крутыми яйцами удачно сваренный сморчок превосходен. И, мелко изрубленный, в пирожке он великолепен, печеный сморчок.

Сморчок так богат нежно-тонким благоуханием едва оттаявшей земли, как никакой другой гриб.

Только из сморчков делают пахучий порошок. Остальные грибы для этого не годятся.

В прочно закупоренной бутылке этот удивительный запас хранится десяток лет для прибавки в соус ли, в суп ли, везде, где требуется вкусный запах свежего гриба — он тут, распыленный сморчок, в самое хмурое время года со всеми весенними ароматами, вытянутыми сквозь мусор из-под снега.

К несчастью, у роскошного гриба весны, у сморчка, прескверная родня: строчок. Это также ложношляпный гриб. Он растет там же, где почтеннейший сморчок, но голова у него, у строчка, не острая, как яйцо, а плоская, широкая, толстая и не в круглых ямках, а в извилинах.

Конечно, не важное дело какая-то там грибная голова. Но сморчок всегда безопасен совершенно, а строчок очень часто ядовит. Именно этот вредный проходимец нахально втерся в торговлю под названием своего родственника. На рынке продаются большею частью строчки.

Со строчком поосторожней, граждане!

Обваривайте негодяя если уж не уксусом, то хоть просто кипятком, до какого бы то ни было приготовления. Иначе он себя покажет жестоко.

Обваренные строчки утрачивают силу вредить, могут вкусом сойти за сморчки, но настоящего сморчкового запаха у них нет.

В ольшняке напрасно искать сморчков. Терпеть не может ольхи сморчок. Почему? Лист как лист у ольхи, не хуже осинового, а вот не нравится ольха сморчку. И никак их не помирить. А до плодов сморчок охотник.

Так же в тени лиственного леса, только на почве, не запачканной скотом, растет другой вестник весны — серебристый колокольчик мая — ландыш.

У него нет мелких листков. Точно из зеленых крыльев выбрасывает ландыш из двух широких и длинных листьев тонкую былинку — стебель, украшенный белоснежными зубчатыми колокольчиками.

Ландыш пахнет сильно, далеко виден во всей своей красоте.

Для пчелы дивный цветок отвратителен вполне. В каком виде представляется ландыш пчелиным глазам? И как принимают чувства пчелы запах, пылинки, незримо развеянные цветком в воздухе?

Пчела никогда даже не присядет на ландыш, она уверенно несется мимо.

Сок ландыша горек. Но этот горький сок гонит прочь от человека тоску взволнованной души; он ободряет измученное сердце. Попросту: уже давно изобретено чудесное лекарство — капли из сока ландыша, успокаивающие биение сердца.

У пчелы подобных сведений, очевидно, не может быть. Пчела только чует, что меда у ландыша нет, делать ей с ним нечего, и уверенно летит прочь.

ПОМОЩЬ ДРУЗЬЯМ

Без пернатых друзей нам не справиться с бесчисленными врагами — с насекомыми.

Эти ненасытные обжоры сосут соки растений, грызут листья, точат древесину. Летают, ползут, закапываются в землю, таятся в темноте и размножаются так, что для истребления их никаких ядов не хватает.

На место уничтоженных сотен ползунов быстро являются тысячи и опять жрут. Как будто нет спасения лесам, садам, полям, лугам и огородам?

Но с песнями, с писком, с возней и дракой летит пернатая армия и живо принимается за дело.

Где тут гусеницы, червяки, жуки, комары и мухи? Скворцу нужно этой мелочи штук триста в день. Да скворчихе столько же. Да шесть птенцов у них в домике на березе. Их широко раскрытые клювы просят есть с утра до ночи. А сколько скворечников на окрестных деревьях? Если в каждом скворечнике съедят тысячи по две извивающихся гусениц, растреплют в клочки с тысячу жестких крыльев, то во всех скворечниках округи погибнет много ползучих и летучих врагов.

Синицы, пищухи, вертишейки, поползни, чернушки, малиновки, славки, мухоловки, горихвостки… Нет, где же их всех пересчитать! Много их, певцов, пискунишек, попрыгуний. У каждой свито гнездо, и в нем иногда десяток голодных клювов жадно ждет мух, комаров, мягкотелых гусениц.

Дрозды едят ягоды, а птенцов кормят червяками. Даже голубь, полудомашняя птица, клюет только зерна, а голубят жирно откармливает насекомыми. Два