Данте - Татьяна Михаль

И говорю не для проформы. Я действительно не хочу, чтобы он на меня сердился. Не хочу между нами лжи, недоговорённостей. И я действительно по нему скучала.

Мужчина сначала никак не реагирует на мои слова.

Потом поднимает тяжёлые канаты и выходит с ринга, спускается и подходит ко мне.

– Ангел, какая же ты всё ещё малышка, – вздыхает он с лёгкой усмешкой. Но глаза серьёзные.

– Ты прощаешь меня за… произошедшее? – спрашиваю совсем тихо, но почему-то мой голос звучит громко. Оборачиваюсь и понимаю, что в зале мы совершенно одни.

Смотрю снова на Дениса и вижу, что его лицо смягчается. Хотя ему здорово досталось. Бровь рассечена. Скула «расцвела» фингалом. Губы разбиты и опухли.

Он мягко притягивает меня к себе, крепко обнимает и зарывается носом в мои волосы. Выдыхает:

– Если ты ещё не поняла, то я готов простить тебе абсолютно всё.

Облегчённо вздыхаю и расслабляюсь в его объятиях.

– Мне приятно, что ты отправилась за мной. Но пожалуйста, родная, больше так не делай, – произносит он.

– Только Гену не трогай, ладно? Я его шантажом вынудила сказать, где ты. Пригрозила, если не назовёт адрес, то отправлюсь искать тебя по всем клубам города.

Он усмехается, но говорит вдруг очень серьёзно:

– И ты прости меня, Ангел. Я был груб. Давил на тебя. Немудрено, что ты испугалась и приняла своё решение. Прости, родная. Я так сильно люблю тебя, что хочу как можно скорее воплотить мечты, о которых раньше и думать не смел. Ты – моя жена. У нас большая и крепкая семья.

Звучит красиво, но… А как же его криминальная жизнь?

Неожиданно для самой себя произношу:

– Собственно, я совсем не против стать твоей женой.

Денис на миг замирает, даже каменеет, а потом за подбородок поднимает моё лицо, заглядывая в мои глаза, с волнением спрашивает:

– Ангел, ты серьёзно?

Пожимаю плечами.

– Почему бы и нет?

– Родная моя… Родная… – выдыхает он мне в губы и едва касаясь, целует. Морщится. Наверное, очень больно.

– Поехали домой, – говорю устало. – Тебя нужно привести в порядок. Да и есть хочется. Я голодная, как стая псов…

Тут же вспоминаю, что в квартире так и оставила полусобранные сумки и чемоданы.

Сейчас приедем, Денис увидит эту «красоту» и начнётся всё по новой.

– Только не ругайся, когда в квартиру зайдёшь, – виновато говорю я.

– Ты перебила всю посуду? – хмыкает он и ведёт меня коридору, заводит в небольшое помещение.

Это раздевалка, откуда как из пожара выскакивают полностью одетые мужчины. Приветствуют Дениса, поздравляют непонятно с чем и оставляют помещение свободным.

Надо же, как быстро все исчезли.

Денис разматывает с ладоней бинты. Затем снимает с себя обувь, шорты, плавки. Берёт из шкафчика полотенце и гель для душа.

Невольно любуюсь его полностью обнажённым телом. Жар приливает к лицу и низу живота. Моментально вспоминаю нашу близость, и становится как-то трудно дышать.

Мужчина идёт в душевую, а я, наконец, признаюсь:

– Когда ты ушёл, я психанула. Начала собирать свои вещи. Хотела уйти.

Денис у двери в душ резко останавливается и оборачивается. Глаза опасно прищурены, губы поджаты в тонкую линию.

Я спешу рассказать остальное:

– Мне было обидно, больно. Я почувствовала себя несправедливо обвинённой. Ты не дал мне ничего сказать, не дал объясниться. Ушёл, хлопнув дверью. Я подумала, что ты… Что ты хочешь, таким образом, расстаться со мной.

– Ангелина, – выдыхает он резко и недовольно.

– В общем, я долго дулась на тебя, а потом… Потом меня отпустило и я поняла, что была неправа. Мне стало опять плохо, но уже потому, что не могла дозвониться до тебя. Вот я и набрала Гену. Узнала, где ты. Поехала за тобой…

Моё сердце бьётся с оглушительным грохотом, как заведённый двигатель, а потом несётся вскачь.

Я вдруг чётко осознаю, что время, проведённое рядом с Денисом, необратимо растапливало моё ледяное сердце по отношению к нему.

И стоит признаться себе, что не смогу от него уйти. Не смогу от него отказаться. И не хочу.

Сегодняшний порыв уйти – это всего лишь обида и желание показать ему, как сильно он привязан ко мне. Я знаю, что мой уход причинил бы ему боль. Сильную боль. И неосознанно я хотела сделать ему больно.

Боже мой, да я страшный человек.

– Ты не ушла, – говорит он резким тоном.

Я вздрагиваю и киваю.

– Что ж, я рад, – произносит сухо и скрывается в душевой.

Я слышу, что он включил воду.

Рад? И на этом всё?

Хмурюсь и чувствую разочарование.

Сажусь на скамью и жду его. Хорошо, что никого здесь больше нет. Никто не увидит моих слёз.

Опять отчего-то мне обидно за себя.

ДАНТЕ

Когда мы возвращаемся домой, и я вижу наведённый Ангелом бардак: разбросанные вещи, собранные сумки и раскрытые чемоданы, наполненные её вещами, меня вновь охватывает дикая ярость.

Понимаю, что сам виноват в её порыве немедленно уйти. Я давно утратил бесценное качество как терпение. В гневе я похож на чудовище. Немудрено, что моя девочка испугалась.

Если уж матёрые мужики стараются держаться от меня подальше, когда я не в себе, то, что тогда говорить о юном и невинном создании?

Хорошо, что она рассказала о сборах.

Титаническим усилием воли беру себя в руки и смотрю на Ангела.

Её глаза цвета моря широко распахиваются, зрачки расширяются. Она видит, что я вновь впадаю в безумство, замирает, делает шаг назад и упирается спиной в стену. Она словно загнанный в угол зверёк, перед которым застыл в прыжке опасный хищник.

Мы долго смотрим друг на друга. Напряжение между нами потрескивает и вот-вот вспыхнет, как костёр, в который плеснут добрую порцию керосина.

– Денис… Я же рассказала тебе, что хотела уйти… – пытается она снова объясниться. Голос дрожит, в глазах я вижу страх.

Проклятье!

Она пытается убежать, но оказывается в моих объятиях в мгновение ока.

Она даже ахнуть не успевает, как накрываю её губы своими разбитыми и всё ещё с привкусом крови губами.

Запускаю одну руку в её волосы, другой надавливаю на поясницу, заставляя девушку теснее прижаться к моему уже поднявшемуся члену.

Целую её, словно умру без её губ, без её сладкого и желанного дыхания, без её тепла и мягкости. Так долго мы были в разлуке, что у меня срывает тормоза.