Смерть заберет с собой осень - Эмма Рид Джонсон

Пересыпав чипсы, я всё же достал бутылку вина, нашёл штопор и, зажав его в зубах, тоже пошёл к котацу. Стол был весь завален различной едой, перед нами стоял телевизор, на котором уже был включён фильм, и, окинув всё это непроницаемым взглядом, я сел рядом с Юки-куном. Он сразу же забрал у меня бутылку и тарелку, умудряясь впихнуть их куда-то на столе, а потом и штопор.

– Стой! – Опомнившись, я подскочил, точно ужаленный. – Подожди минутку.

– А?..

Юки-кун смотрел мне вслед, пока я шёл спиной вперёд в сторону своей комнаты, показывая ему большой палец, – зрелище невероятно странное и комичное, но мне очень хотелось вручить подарок ему прямо в этот миг.

Хотя, вообще-то, вспоминая весь прошедший вечер, я пришёл к выводу, что стоило это сделать ещё тогда, на улице, когда мы оба были веселы и захвачены рождественским настроением, навеянным фейерверками и искрящимся снегом. Как обычно, я упустил подходящий момент.

Осторожно достав завёрнутый в праздничную упаковку подарок, я с нервным предвкушением представлял, как отдаю его ему: как удивлённо приподнимаются его тонкие брови, как он осторожно раскрывает подарок или, быть может, наоборот – живо сдирает бумагу, чтобы поскорее увидеть, что же там внутри.

Я волновался.

Мне очень хотелось, чтобы сборник ему понравился. Понравился по-настоящему, а не просто потому, что это сделал я. Упрямо мотнув головой, я постарался затолкать непрошеные беспокойные мысли настолько глубоко, насколько это вообще возможно.

Я вернулся обратно в гостиную. Подложив руки под голову и упёршись ими в сиденье дивана, Юки-кун терпеливо следил за мной. Он не говорил ни слова, но явно заметил мои руки, которые я держал за спиной. Пальцами я только сильнее стиснул бумагу, а на губах заиграла нервная улыбка.

– Отвернись.

– Зачем? – удивился Юки, но всё же послушно закрыл глаза, уткнувшись лицом в диван. – А-ки-ра-кун.

– Не капризничай, – пожурил его я, садясь рядом на колени. – Ты же взрослый, сам говорил.

– Это другое, – пробубнил Юки-кун. – Уж должен понять.

Мне оставалось только ухмыльнуться и закатить глаза – тоже мне, бессмертный ёкай! Отдавать подарок всё же я не торопился, а секунды ожидания и моих попыток собраться с силами растягивались в минуты, а то и часы: время будто стало липким и ужасно противным. Мне казалось, что я расплавляюсь, намертво прирастая к полу.

– Ладно-ладно, – пробормотал я, вытягивая подарок перед собой. – Это тебе… С Рождеством!

Я склонил голову, рассматривая коленки.

Почувствовав, что Юки-кун принял мой подарок, я всё же позволил себе выпрямиться и взглянуть на его реакцию. Взгляд сразу же упал на его полуоткрытый рот и на то, как нерешительно подрагивали уголки его губ, словно он хотел усмехнуться, пошутить или что-то в этом духе, но по какой-то неведомой мне причине не решался. Его пальцы с особой осторожностью обхватили коробку, и, погладив её по ребру, он посмотрел на меня:

– И что же там?

От его взгляда – такого внимательного и пронзительного, в котором одновременно плескались и детский восторг, и мучительная задумчивость, – мне стало не по себе. Как бы мы ни дурачились, о чём бы ни болтали, он всё равно продолжал вызывать во мне смешанные чувства, среди которых с явным отрывом преобладали тихий ужас и стыд, точно он когда-то застукал меня за чем-то неприличным, а теперь между нами двумя стянулась тугим узлом страшная правда.

– Открой и узнаешь. – Я отвёл свой взгляд, рассматривая узор на этикетке вина. – В этом ведь и заключается смысл.

– Смысл, – повторил он за мной, точно пробуя слово на вкус. – А ты любишь искать во всём смыслы, не так ли, Акира-кун?

– А это тут при чём? – недоумённо переспросил я, встряхивая головой. – До философских размышлений дойдём после вина.

– Запрещаешь мне думать?

– Верно, – энергично закивал я. – Запрещаю.

– Хорошо, мой повелитель. – Судя по звуку, он начал отдирать скотч от бумаги. – Как скажешь.

Я неуютно поёрзал и впивался ногтями больших пальцев в подушечки указательных, наблюдая за тем, как постепенно ворох бумаги оказывался на полу. Вскоре край сборника был уже достаточно заметен, и, смотря на его уголок, я почувствовал, что сердце пропустило удар: мне невероятно сильно захотелось отобрать его у Юки, чтобы он не успел разочароваться и пристыдить меня: такой взрослый, а дарит всякую бесполезную ерунду.

Тогда он перестал казаться мне хорошим, напротив, из-за недостатка времени он вышел каким-то половинчатым, маленьким, несуразным и совсем, совсем не классным. Дешёвым. Вульгарным. На мягкой чёрной обложке была посеребрённая кайма и надпись «С приходом зимы наступает время…», продолжение которой было на самой первой странице. Мы израсходовали невероятно много бумаги, где на большинстве страниц было всего по строчке-две напечатанного текста, из-за чего сборник скорее напоминал детскую книжку, нежели что-то более серьёзное.

Кицуко-сан предложила придумать и рассказать на этих страницах историю. Небольшую, но значимую, чтобы она действительно несла какой-то смысл и имела истинную подоплёку. Однако с фантазией у меня всегда были ужасные проблемы, поэтому я ещё больше разнервничался, приготовившись уже к тому, что всё содержание вызовет у Юки-куна только смех. Но не добрый, а издевающийся.

Его взгляд внимательно забегал по строчкам. Он не спеша переворачивал страницы, внимательно разглядывая каждую из них. Почти на каждой были какие-то иллюстрации: размытый зимний фон, детали в виде ветвей, красных нитей или чего-то в этом духе, а небольшая история тесно переплеталась с его любимыми стихотворениями. Они были неотрывно связаны друг с другом и выглядели, как мне казалось, сносно.

– Так, значит, юноша и дух. – Он провёл пальцем по последней странице, в точности повторяя последнее кандзи в словах «сияние луны». – Где ты стал духом, а я – живым, не так ли?

Он аккуратно положил книжку на диван и повернулся ко мне, внимательно заглянув в глаза.

– Молодой монах, персиковое дерево, что растёт и зреет круглый год, и любимая тобою трагичность, – добавил он. – Как поэтично! Спасибо.

– Тебе… – Мой голос дрогнул. Я запнулся. – Тебе и правда понравилось?..

Я смотрел на него до того пристально, что реальность вокруг покачнулась и замельтешила – то был приступ лёгкого головокружения. Оно подступило весьма неожиданно, и я испугался, что то был уже не нервный комок страха, а очередной приступ.

– Правда.

Мне ужасно хотелось что-то ответить, но единственное, что я смог, – это продолжать нервно улыбаться. Выходило излишне вымученно, но по-другому не получалось.

– Раз так, то пришёл и мой черёд. – Юки-кун склонил голову к плечу. – Правда, для этого нам придётся подняться на крышу.

– На крышу?.. – настороженно переспросил я, машинально бросая взгляд на зашторенное окно,