Стану тебе женой - Юлия Бонд

Ничего не получится”, — нажимаю на кнопку “отправить” и уже через несколько секунд вижу, что собеседник прочитал сообщение и теперь набирает ответ.

Сердце бешено стучит, отбивая свой ритм где-то в висках. Волнительно. И страшно. Потому что я не знаю, насколько далеко готов зайти бывший муж.

Зачем ему я?

Утолить сексуальный голод?

Хм… В двадцать первом веке это вообще не проблема, были бы деньги. Хотя Радмиру и деньги не нужны. Женщины сами на него вешаются: от мала до велика. Я же была для него запретным плодом, каким-то суперпризом для победителя в спортивной эстафете. Он просто меня хотел, а я просто оказалась в затруднительной ситуации. Так выпали карты, как говорят. И если бы не моя беременность, не знаю, стала бы ему женой. Наверное, нет. Я всё чаще и чаще задаюсь этим вопросом. Что было бы, если бы после той аварии мы никогда с ним не увиделись? Эта же встреча была случайной, иначе почему он пропал на три месяца.

Короткая трель телефона оповещает о входящем сообщении, и я невольно сосредотачиваю всё внимание на переписке с Радмиром.

Он: “Дорогу осилит идущий”.

Я: “Не осилишь”.

Он: “Я всё же постараюсь”.

Я: “Зачем тебе это? Не наигрался в семью?”.

Он: “Я хочу тебя вернуть”.

Я: “ЗАЧЕМ?”.

После моего “капслока” Радмир перестаёт отвечать и я уже начинаю волноваться, как наконец-то приходит ответ.

Он: “Ты моя жена”.

Глотаю короткий смешок.

Я: “Мы в разводе, если ты забыл”.

Он: “Мы в церкви венчались, если забыла ты”.

Я: “Развенчаемся. Сейчас так можно, я узнавала”.

Следующий ответ приходит немного позже, потому что Рад набирает много текста. И пока на экране телефона светится “собеседник печатает”, я успеваю: разозлиться, отойти, затем опять накрутить себя по самое “не хочу”.

Он: “Я не отпущу тебя, Наташа. Если ты ещё это не поняла, то ты стала моей до конца жизни. Ты перед богом клялась быть мне верной женой и любить меня до конца своих дней. Разве можно забрать назад свою клятву?”.

Я: “Ты же забрал! Я видела тебя в ресторане с другой женщиной. Уверена, у тебя таких было много за последние полтора года. Так что о какой клятве ты говоришь? Всё это больше не имеет значения, Радмир”.

На этой ноте блокирую контакт Рада.

Пусть больше не пишет мне!

Пусть не звонит!

Видеть и слышать его не могу, потому что забыть хочу. Забыть к таким чертям собачьим, чтобы никогда и не снился даже.

Глава 26

— И что мне со всем этим делать? — спрашиваю у подруги, смотря на ровные напечатанные строчки на стандартном листе офисной бумаге.

— Не знаю, — пожав плечами, Таня откусывает яблоко и громко чавкает, пережёвывая фрукт.

— Тань, ты можешь не жрать, когда я с тобой разговариваю?

Меня конкретно плющит сейчас и я совсем не собираюсь выплёскивать эмоции, обрушивая их на любимую подругу, но чёрт… Я не готова к такому повороту!

Одно дело — знать, что у тебя, где-то в параллельной вселенной есть отец, а другое — видеть его лицо, пусть и напечатанное на чёрно-белом принтере. Эти глубоко посаженные глаза смотрят на меня пронзительно, забираясь в самую душу, а кривоватая усмешка — будто ухмылка надо мной!

— Нат, — отложив в сторону яблоко, Таня берёт меня за руку и поглаживает её нежными движениями, — для начала тебе нужно успокоиться.

— Я спокойна! — говорю взвинчено, и тут же понимаю, что это на самом деле не так. — Ладно-ладно, я успокаиваюсь.

— Дыши глубоко. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох… — повторяет Таня как мантру и я проделываю дыхательную гимнастику до тех пор, пока из головы не исчезает дурацкий гул, а сердце не перестаёт скакать галопом. — Игорь раздобыл информацию про твоего отца. Здесь всё написано, сама видишь. А вот что с ней делать — это уже тебе решать. С одной стороны, ты бы могла просто ему позвонить и предложить встретиться. Дальше — как получится.

— А с другой стороны?

— А с другой, — подруга задумчиво чешет подбородок, — твой отец может оказаться редкостным негодяем, и это разобьёт твоё сердце.

— Звучит как-то не утешительно, — фыркаю я.

— Ну ты сама спросила, а я лишь ответила. Нат, риски есть всегда. Даже выходя из дома за булкой, есть риск, что тебя собьёт машина или на голову придурочный сосед выбросит телевизор с пятого этажа.

— Телевизорами никто не бросается. Ты преувеличиваешь.

— Это метафора. Ты же суть уловила?

— Да, я понимаю, что ты хотела сказать! Но речь идёт о моём отце. И дело даже не в каких-то там рисках. Допустим, я позвоню ему и что скажу? Привет, папа, я твоя дочь, давай встретимся?

— Приблизительно так, — кивает Таня и снова тянется к надгрызенному яблоку.

— А дальше?

— Встретиться с ним.

— Окей, допустим, встретились. И что я ему скажу? Почему спустя столько лет нашла его?

— А это тебя парить вообще не должно. Пусть ему будет стыдно, что он забил болт и даже не попытался найти родную дочь.

Прищуриваюсь, поглядывая на подругу недоверчивым взглядом.

— Тань, скорее всего, он не знал о моём существовании.

— И что? Это твои проблемы? Нет! Мужик должен нести ответственность за свой биоматериал, которой суёт в женщину.

Вздыхаю. Только легче не становится. Если послушать подругу, то всё выглядит очень просто: позвонила, назначила встречу, стали общаться. Но на деле так никогда не происходит.

— А если он — не мой отец?

— Вот сходи и узнаешь: твой или нет. Или можешь сидеть тут до пенсии и гадать. А потом глядишь, а отца уже нет.

— Ладно, я позвоню ему.

— Вот и молодец.

***

Через несколько дней получаю фотки от фотографа. Снимки нереально крутые, поэтому я спешу поделиться ними с Татьяной.

Зажав плечом телефон, помешиваю ложкой суп, готовящийся в кастрюле. Сначала выслушиваю стенания любимой подруги о том, как её всё задолбало и что она слишком стара, чтобы родить ребёнка в тридцать восемь, потому что её девчонки с группы уже бабушками вот-вот станут, а она разваливается по частям из-за огромного живота и вечно отёкших ног. Потом Таня переключается на тему детских колясок и мне приходится ещё добрых пять минут выслушивать все её внутренние распри на эту тему.

— Бери ту, что будет самой комфортной для ребёнка, — подытоживаю я, в надежде, что тема колясок сошла на нет.

— Так там колёса пробиваются! Ты представляешь какой это геморрой? Я как вспомню, как было с коляской у Кати, так плохо становится. Вечно пробитые колёса.