Горький шоколад - Валентина Щиброва

Марго остановилась около девятиэтажки и заглушила мотор.

— Знаешь, Маш, — уже без всякого смеха, сказала Марго. — Я тебе сейчас скажу, а ты делай выводы. Саша не зацикливается на девушках, провёл с ней ночь и до свидания. И что она потом будет чувствовать, ему не важно. Сама захотела? Сама. Какие тогда претензии? Те, которые пытались его заполучить, остались ни с чем. Ему не нужны отношения, а любовь не признаёт ни в каком обличии. Всегда говорит, что любовь чистой воды обман, настанет день, когда все проходит. Так зачем изображать фальшивые чувства? Женскому полу он не доверяет. И то, что он так поступил с тобой, не воспользовался случаем, говорит о многом, по крайней мере для него самого и для меня тоже. Впервые, он подумал о чувствах девушки. Маша! — склонилась она ко мне. Я внимала каждое её слово. — Саша неравнодушен к тебе, как сестра столько лет знающая своего угрюмого и жесткого брата, говорю тебе. И сейчас все зависит от тебя. Только от тебя. Я не верю, что мой брат холодный и непробиваемый. Он может полюбить, просто то, что произошло в нашей семье, в которую он верил всегда, в ее идиллию, в идеальную любовь между нашими родителями, пошатнуло его в подростковом возрасте. Я смирилась и в чем — то понимаю маму, а Саша не хочет признавать этого, поэтому до сих пор не может простить её.

— Марго…,- такие подробности из его личной жизни, меня привели в замешательство.

— Ничего не говори. Ты не обязана мне отвечать. Поступай, как велит тебе твоё сердце. Если ты просто хочешь провести с ним ночь — твоё право. Уж я тебя точно осуждать не буду, — улыбнулась Марго. — Пошли, поздно совсем, неизвестно в каком он состоянии сейчас.

— Кто? — не поняла я.

— Мой папа, — печально сказала она и открыла дверь машины. — Ты только не шокируйся сильно.

— А у меня вот нет отца. Мама одна меня воспитывала всегда, — сказала я, пока шли к подъезду с пакетом продуктов. — Вернее, с бабушкой и дедушкой, пока он был жив.

— Иногда задумываешься, что лучше — не знать своего отца, или с болью в сердце смотреть на его полную деградацию? — тихо ответила она.

— Он в общежитии живет? — спросила я Марго, как только подошли к железной двери с кодовым замком.

— Да, — коротко ответила она, нажав на две цифры. — Папа живет в съемной комнате.

Мы зашли в подъезд. В глаза сразу бросились обшарканные стены светлого оттенка, во многих местах разрисованные молодежью. Свернув направо, мы вошли в длинный коридор, вдоль которого располагалось множество комнат. В коридоре бегали дети. На общей кухне готовили женщины, и некоторые их них нагло курили в открытое окно, весело что — то обсуждая. Как здесь можно жить? Я не смогла бы пользоваться общим туалетом и душем. Неизвестно, какие бы попались соседи. Марго прошла почти в конец коридора и остановилась напротив коричневой двери.

— Оценила? — усмехнулась она, стуча в дверь. Из соседней комнаты вышли двое мужчин. Один из них был лысым и беззубым в майке морского цвета. Осмотрев нас с ног до головы, они пошли в сторону кухни.

— Да уж. Оценила, — хмуро ответила я, прижимаясь ближе к ней.

Марго постучала второй раз. Послышался звук открывающей замка, и на пороге появился мужчина. Ростом он был с Марго, худощавый, на голове спутанные волосы с сединой, небритый. Футболка на нем явно не первой свежести, а на спортивных штанах красовалось масляное пятно. Но, несмотря на безобразный вид, я разглядела в этом мужчине схожие черты с Марго и, в первую очередь, цвет глаз.

— Ну, привет, папа! — Марго неодобрительно покачала головой, рассматривая его. — Надо же, ты еще в вменяемом состоянии?

Мужчина хотел ей ответить, но его забил приступ кашля.

— Здравствуй, дочка! Что еще можно от тебя доброго услышать, — практически просипел он.

— А что я могу доброго тебе сказать? От твоих сигарет, скоро и голоса у тебя не будет, — хмыкнула она.

— Войдете? — спросил он, обращаясь к Марго.

— Надеюсь, ты прибрался?

Мужчина не ответил, а молча распахнул дверь, пропуская нас. Господи! Какой ужасный запах! Едкий дым от сигарет и запах алкоголя ударил мне в нос, а маленькая комната вызывала неприязнь. На диване скомкано серое постельное белье, на столе стоит бутылка водки, почти допитая, граненый стакан, селедка, вареный картофель и черный хлеб. На полу в углу стояли пустые бутылки из — под пива, и пакет с непонятным содержимым. Мебель в комнате — старая, а палас совсем грязный. Я замерла около двери, не решаясь пройти вперед.

— Папа, хватит здесь курить. Ну и вонь! — Марго прошла к окну и широко открыла одну створку. С брезгливостью посмотрев на стол, направилась к холодильнику, вынимая продукты из пакета. — Какой кошмар! Ты чем питался? Не мог позвонить?

Мужчина, сев на стул, наполнил половину стакана остатками и залпом выпил. Мне показалось, он даже не поморщился. Подцепил вилкой кусок селедки и закусил вместе с черным хлебом.

Марго со злым взглядом подлетела к нему и, упершись кулачками о стол, склонилась над ним.

— Папа, поимей совесть! Ты вот сидишь и пьешь, а Саша платит за твое жилье. У него своих долгов хватает, пашет, как проклятый, и ты тут еще проблем доставляешь! Может хватит? Устройся на работу, будь человеком, в конце концов. Ты мужик или только называешься им? Почему я, твоя дочь, должна говорить тебе об этом. Я хочу приходить сюда и видеть в тебе нормального человека, а не бомжа. Ты смотрел на себя в зеркало?

Я взглянула на небольшое обляпанное зеркало, висевшее слева от меня. Мужчина вдруг хрипло засмеялся. У Марго такое выражение лица, будто готова его ударить.

— Вся в мать, — мужчина поднял на нее взгляд. — Красивая и стервозная. Только командуете и требуете.

— Папа, посмотри, как ты живешь? — кивнула она в сторону. — Тебя такая жизнь устраивает? Ты, кроме алкоголя, ничего не знаешь и своих собутыльников, торчащих у тебя. Во что превратил свою комнату? Саша боится тебе деньги давать, вдруг пропьешь.

— Мне все нравиться, дочка, все, — грустно улыбнулся он, доставая сигарету из пачки, снова закашливаясь. — Разве я кому — то доставляю хлопот? Нет. Никого не трогаю. А вы стройте свою жизнь, как хотите. Вы у меня теперь взрослые. Саша мой — молодец, горжусь им, трудяга. А ты, Марго, как и твоя мама, ищешь, у кого кошелек толще. Только счастливой жизни у тебя не будет.

— Замолчи! — выкрикнула Марго. Я прижалась к двери с замершим дыханием. У меня на глазах происходила одна из семейных драм, и, к сожалению, частых. Сколько людей сгубил алкоголизм. И то, что Марго открыто мне показывает, ввело в замешательство. Ведь — слишком личное. — И не неси ерунды! Уж мы с братом наладим свою жизнь, не переживай. А вот сделаешь ли это ты, сомневаюсь. Ты катишься ко дну, папа! Если уже не там. Мы же помочь хотим тебе.

— Если ты пришла морали мне читать, то можешь уезжать. Ты все равно редко здесь появляешься, — мужчина закурил.