Спаситель Птолемей - Неля Гульчук

– Какая прекрасная легенда связана с Критом, – мечтательно произнес Птолемей. – Я впервые услышал ее в детстве от матери. Зевс влюбился в дочь финикийского царя Европу. Обратившись в быка, он похитил её и приплыл на Крит с Европой на спине. У Европы роди лось три сына: Минос, Сарпедон и Радамент. Минос стал царем Крита. Его дворец находится в Кноссе.

– Некоторое историки считают, что Минос – это титул, а не имя царя. Как фараон в Египте.

– Ты хорошо образован. Это похвально. Для меня главное, что цари Крита создали могущественный флот и стали морскими владыками. Я стремлюсь к этому же. В ближайшее время постараюсь присоединить к Египту Кипр, создать мощный и непобедимый флот, что позволит значительно расширить морскую торговлю с далекими странами. Со временем ты станешь на Кипре стратегом.

– Для этого мне многому необходимо научиться у тебя, – скромно сказал Менелай.

«У моего мужа в голове всё, что угодно, только не я, – злость снова нахлынула на Эвридику. – Его брат ему дороже меня! Вот только приедем в Египет, я не позволю пренебрегать мной.»

Все-таки она решила приблизиться к мужчинам, чтобы напомнить о себе. И ей на этот раз повезло. Из морских глубин вынырнула стая дельфинов.

– Птолемей, смотри, смотри, – радостно закричала Эвридика. – Дельфины!..

Дельфины плыли за триерой, перегоняли её и снова плыли рядом. То ли они резвились, то ли стремились доказать, что в скорости передвижения по морю им нет равных.

На следующее утро, едва братья подошли к борту триеры, вдали показались очертания берегов Крита. Триера стремительно приближалась по сверкающей морской глади к темным выступам горных склонов, разделенных вырезами бухт.

Опустили парус, и гребцы дружно налегли на весла. Высокие берега Крита были обрывисты и неприветливы.

Солнце поднялось высоко в небо, когда триера вошла в гавань Ираклиона.

– Вот и Крит! – радостно воскликнул Птолемей и поинтересовался у Эвридики. – Ты рада?

– Чему? – удивилась она.

– Тому, что побываешь на Крите.

– Как я могу радоваться тому, о чем не имею представления.

Птолемей вспомнил умную, любознательную Таиду. Они познакомились, когда Таида была моложе Эвридики, но ее знания удивляли и восхищали его. В семье Антипатра у Эвридики ни к чему, кроме любви к роскоши и праздности, интереса не пробудили.

– И это все, что ты хочешь сказать?

В ответ она слегка улыбнулась.

– У каждого свои интересы.

– Теперь твои интересы должны совпадать с моими.

– Это зависит от тебя, – уклончиво ответила Эвридика. – Я устала. На острове жара. Разреши мне остаться на корабле. Я не люблю быструю ходьбу и буду вам обузой.

– Как знаешь, – вспылил Птолемей.

Вскоре триера причалила к Ираклиону, порту Кносса. В порту стояли на якоре самые разнообразные парусники.

Птолемей и Менелай в сопровождении четырех телохранителей вышли иа высокий каменный причал.

На причале, встречая путешественников, толпились жители острова, рабы с носилками, повозки, запряженные волами. Критяне почтительно приветствовали прибывших.

Птолемей нанял крытую повозку с проводником для богатых путешественников, и все отправились к Кносскому дворцу.

Проводник был приветлив, очень смугл, с голубыми глазами, как истинный критянин. На лоб набегали завитки черных кудрей.

Путь лежал мимо рыбачьего квартала, лавок ремесленников, домов богатых торговцев. Вскоре дорога стала петлять между садами, оливами и вышла на равнину, вдали которой виднелся горный хребет, на котором был воздвигнут царский дворец. На месте этого дворца можно было разместить целый город. Возвышаясь на горе, дворец терраса за террасой спускался по склону, ярусы красных колонн сменяли друг друга, сужаясь к основанию. Полоса яркой лазури, любимая критскими мастерами, поверху и понизу обертывала колонны. За колоннами прятались портики и балконы. С крыш во все стороны света надменно, словно грозные стражи, глядели бычьи рога.

Повозка остановилась у входа в огромный двор, вокруг которого располагались многочисленные помещения дворца.

На лестницах из расселин разбитых землетрясениями камней росли оливковые деревья. В давно покинутые залы дворца грозно и угрюмо вели черные входы.

Птолемей подошел к огромной красной колонне и увидел сохранившиеся от древних пожарищ темные пятна. Он вспомнил, что дворцу уже более тысячи лет и почувствовал благоговение перед его строителями. Он знал, что весь ансамбль дворца не раз серьезно повреждали землятресения, пострадал он и от пожаров, однако часть зданий, несмотря на трагедии многих прошедших столетий, оказалась нетронутой. В битве с безжалостным временем дворец выстоял, как непобедимый воин.

– Вот как надо строить! – воскликнул Птолемей. – На века!

Птолемею посчастливилось увидеть немало городов и дворцов, но Кносский дворец поразил его. Даже в полуразрушенном виде он производил сильное впечатление. Красные колонны сверкали на солнце. Казалось, будто дворец парит в воздухе.

Менелай ловил каждое слово своего легендарного брата и всё больше и больше преклонялся перед его личностью.

– За этими колоннами находились покои царя? – поинтересовался Птолемей у проводника.

– Здесь было более тысячи помещений и здесь всегда жили только цари со своим многочисленным двором.

С интересом рассматривая царский дворец, Птолемей сказал Менелаю.

– Строители дворца превзошли самих себя. Одна эта лестница делает им честь.

Он легко взбежал по лестнице на верхнюю площадку, вошел в одну из дверей, ведущих во внутренние помещения.

Проводник увлеченно рассказывал:

– Строители приняли в расчет даже местный климат: летом в помещениях всегда прохладно, зимой тепло.

В залах дворца было очень светло: свет поступал через световые колодцы, прорезавшие здание сверху донизу. На стенах уцелели великолепные фрески. У Птолемея захватывало дух от восторга, когда он глядел на изображение женщины в голубой одежде с развевающимися завитками черных волос. Большой глаз смотрел из глубины веков гордо и лукаво.

В следующих залах, куда ни бросишь взгляд, стены были расписаны фресками с играющими животными, порхающими птицами, резвящимися дельфинами.

Искусство критян совсем не изображало военных подвигов, царей-победителей, воинов, размахивающих мечами, связанных рабов. Настенная живопись была радостной, полной света и ярких красок. В искусстве Крита всё было подчинено гармоничной связи человека и природы.

Птолемей любовался карнизами, расписанными черными и белыми прямоугольниками или украшенными черными и голубыми завитками, напоминающие череду бегущих волн.

– Критяне поклонялись земным богам, которые проповедуют поэзию, чувство изысканности, – поведал Птолемею проводник.