Гимн перед битвой. Предвестник шторма - Джон Ринго

— Ах, это, — скривился Гарри. — Так оно расходится по куче мест. Его на самом деле нет… в наличии.

— Может, лучше сделать так, чтобы оно появилось, — негромко заметил Майк. Люди все более панически реагировали на приближающееся вторжение, и накопление про запас становилось серьезной проблемой.

Гарри вздохнул:

— Если так поступить, то здешней работой нам не прокормиться. — Он помолчал, раздумывая. — Излишек — это не столько рыба, сколько более транспортабельная продукция. Сушеные моллюски, шейки омаров, раковины — в этом роде.

— И как вы их используете? — спросил Майк.

— Частью для обмена, — ответил Гарри, поднимая чашку с кофе. — Есть мелкие торговцы, которые развозят товары по островам и на материк. Сушеные моллюски могут храниться долго. Во Флориде на них есть спрос. Торговцы затариваются в Майами тем, что не достать где-нибудь на Кубе, а назад привозят ром и кофе.

— Понимаю, — кивнул Майк. Он знал, что дефицит породил процветающий черный рынок, но такое больше напоминало времена первых поселенцев. Звучало похоже на трехстороннюю торговлю.

— Часть этого идет дельфинам, — отметил Гарри. — Они и сами добывают немало, но мы все же их подкармливаем. Еще мы прокручиваем кое-какие «левые» сделки с одним торговцем, который здесь курсирует.

Он снова скривился.

— Чертов ворюга.

— Такой он гад? — спросил Майк.

— Половину из того, что он привозит, он продает только по ценам черного рынка. Он привозит две коробки кукурузной муки, но официально у него только одна. Как только первая коробка распродана, остальное продается по цене черного рынка.

— Черт, — сильнее обычного нахмурился Майк. — Все задумывалось совсем не так.

— У нас недостаточно топлива ходить в Майами каждую неделю или даже раз в месяц. Так что мы зависим от одного «официального» торговца или от независимых торговцев. Но независимые полностью работают на черном рынке, так что нет никакой уверенности, что они долго продержатся.

— И каждый месяц цены на все идут вверх, а цены на рыбу вниз, — мрачно заметил Майк.

— Точно, — отозвался Гарри тем же тоном и с таким видом, словно съел кусок местного лайма.

Майк задумчиво кивнул. Вчера вечером у него возникла одна мысль, и сейчас она сформировалась и окрепла.

— Позволь-ка спросить, Гарри. Что будет, если убрать из картины холодильник?

— То есть как? — спросил Гарри. — Нам необходимо гонять генератор, чтобы засыпать рыбу льдом. А опреснитель является единственным источником пресной воды. Его никак не убрать из картины.

— Но если на генератор топлива не хватит? — спросил Майк. — Что тогда?

— Ну, это изменит расклад, — признал Гарри. — Мы думали о ветряке или чем-то вроде этого. Тогда мы были бы вполне о’кей. Черт, у меня где-то запрятан электрокар. Мы могли бы поставить запасные батареи и добираться до Майами и обратно, чтобы хоть что-то нужное привозить.

Он потряс головой в отчаянии:

— Но у нас нет ветряка, а купить его сейчас невозможно. Даже если бы у нас были деньги. И он не будет вырабатывать достаточно электричества. И первый же хороший шторм снесет его.

— Ай-ай-ай, — прошептал Майк и насвистел обрывок мелодии.

Гарри улыбнулся.

— Ну, не настолько плохо. На нас еще не налетали викинги. Пока.

Майк улыбнулся.

— Это память предков. Кто ваш электрик?

Гарри вопросительно выгнул бровь.

— К чему так много вопросов?

— Я к этому подхожу, — сказал Майк. — Это ты?

— Нет, — сознался Гарри. — Это один из парней на яруснике Боба Френча.

— О’кей, — сказал Майк. — Ну, нам придется подождать возращения Боба, чтобы его установить, но пока пойдем посмотрим, что я случайно прихватил с собой.

* * *

Хороший денек, думал Боб Френч, ведя свое кургузое судно к Ноу-Нэйм-Ки. Мир, может, и катился в преисподнюю, но отсутствие туристов, топлива и рынков сбыта снизили промысловое давление на рыбу. Поскольку преобладающие способы промысла больше давили на верхушку пищевой цепи, запасы кормовой рыбы восстановились в первый же год чрезвычайного положения. С той поры произошел феноменальный рост размеров попадавшей на борт добычи. На тех рифах, где раньше он почитал за удачу поймать одного луциана промыслового размера, сейчас он брал по несколько десятков в день. Лобстерные ловушки до краев заполняли вполне приличные лангустины, а время от времени в них попадался настоящий монстр, каких не видали в Киз со времен шестидесятых. И он всегда относил рассказы старожилов о многокилометровых косяках сельди и сардин к «морским историям», пока сам не увидел такой в этом году.

Сегодня он возвращался с судном, осевшим по самый планшир от груза гигантских групперов и луцианов. К сожалению, обескураживала мысль о том, что за этим последует. Каждый месяц цены на всю рыбу шли вниз, даже на самую лучшую. И официальная торговая компания платила в военных баксах вместо довоенных долларов или, что было бы лучше всего, федкредов. Военный бакс был намеренно инфляционным, так что стоимость почти всего росла почти так же быстро, как падала цена на рыбу. Все должно было быть наоборот, но не было.

Он подозревал — да все рыбаки, черт побери, подозревали — что все должно было быть не так. Но ввиду отсутствия другой связи с материком, кроме почты или на машине, складывалось впечатление, что ничего не происходит. В конце концов он собрал весь запас талонов на бензин и отправился жаловаться в Майами. После двух дней хождения по кабинетам Департамента морского рыболовства ему пришлось вернуться назад. Если он не будет ловить рыбу, останется на мели.

И положение у него было лучше, чем у других рыбаков. Его судно было без долгов и одно из самых больших, еще работающих. Кредитные компании отобрали суда у двоих из работающих у него парней, когда они не смогли вносить платежи. Он не мог много платить экипажу — черт побери, большую часть зарплаты приходилось платить рыбой и припасами, — но это все же было кое-что. Общины сплачивались теснее, так что никто не голодал, и у всех имелись какие-то излишки. Но ни у кого, ни даже у него или у Гарри, их не было слишком много.

Другой вопрос, что случится, когда вторжение наконец произойдет, но это проблема не сегодняшнего дня. Сегодня есть только обильный улов рыбы на разделку, из-за которого придется жечь лишний бензин.

Он повел судно чуть впереди прилива и наконец увидел кое-что, что вызвало у него улыбку. В гавань зашел Джон Самуэльс, и это стало первым светлым событием, что он видел за целый месяц воскресений.

Самуэльса в шутку звали Честным Джоном. Независимый торговец владел шлюпом длиной восемнадцать метров, который перевозил грузы из Майами на Кубу и обратно. Он останавливался на всех островах, покупал деликатесы «налево» и продавал товары по ценам ниже «официального» черного рынка. Он и другие торговцы были практически единственным источником табака и алкоголя на островах.