Сестры лжи - К. Л. Тейлор

Здесь текст обрывается. Я переворачиваю листок – нет ли чего на обратной стороне? Там пусто. Наверное, продолжение распечатано на какой-то другой бумажке, которая валяется у Айзека на полу… Я на цыпочках перебегаю столовую, затем коридор, проскальзываю обратно в кабинет. Возле книжного стеллажа замечаю сиротливый лист.

Подбираю с пола очередной лист, потом следующий, затем еще и еще. Куча писем от Линны, разные даты; в одном, к примеру, рассказ о ее жизни, мечтаниях и амбициях. В другом речь идет про мать-алкоголичку и так далее… Выходит, она писала ему на протяжении целого полугода, по меньшей мере по три электронных письма в неделю. Ответов, правда, нет. Должно быть, Айзек каждую неделю, а может, и пару раз в месяц спускался в Покхару, заходил в какое-нибудь интернет-кафе и скопом распечатывал новые сообщения. Еще с полдесятка листков я вижу в другом конце кабинета; они лежат среди разбросанных книг и журналов неподалеку от окна. Но добраться до них означает перешагнуть через распахнутый люк… Я бросаю взгляд в коридор – там темным-темно, даже свеча не помогает, – и отчаянно прыгаю вперед. Сгребаю распечатки, по два-три листа за раз, и вдруг слышу раскатистый кашель, слишком отчетливый, чтобы доноситься издалека. Айзек! Швыряю бумаги, чтобы они вновь разлетелись по полу, а сама прячусь за оконными гардинами, вжимаясь спиной в подоконник. Все ближе и ближе звучит шлеп-шлеп-шлеп по деревянным половицам коридора, доносясь до меня эхом.

Только бы не Айзек. Господи боже, только бы не Айзек!

– Это что за твою мать?!..

Голос мужской. Сам он стоит в дверях кабинета, загораживая выход. Но это не Айзек. Это Йоханн.

* * *

Я бесшумно соскальзываю из раскрытого окна на землю и вжимаюсь спиной в стену. В груди бешено колотится сердце, а над головой поскрипывают доски. Делаю крошечный, осторожный шажок влево: ведь стоит кому-то высунуться из окна, и я буду как на ладони. В районе хижин, что стоят возле реки, покачивается небольшое светящееся пятно, едва проглядывая сквозь листву. Я делаю шаг в том направлении и замираю. А вдруг это Фрэнк? Вдруг он действительно убежал и я вижу свет его факела? Со стороны сада доносится порыв ветра, а вместе с ним неразборчивый гул мужских голосов, да еще на повышенных тонах. Один из них мне знаком: это Айзек. Тут над макушкой кто-то кашляет, и тело принимает решение за меня.

Я несусь что есть сил через дворик, бросаюсь вниз по склону, что ведет к саду. Между деревьями приходится притормозить, чтобы не споткнуться об узловатые корни и острые камни; затем, увидев группу мужчин на речном берегу, ныряю за плотную кустарниковую поросль. Их четверо; Айзек, Кейн и Гейб стоят ко мне спиной, причем у Гейба в руке факел, которым он светит на четвертого человека – Фрэнка, – который стоит перед ними на коленях. Руки у него заведены за спину и, судя по всему, связаны.

– Вы все спятили! – доносится до меня его крик. – Нельзя держать людей в подвале! Это… это похищение! Это запрещено!

– Так же, как и изнасилование.

– Какое, к черту, изнасилование! У вас тут вообще бордель! Она сама хотела!

Я слышу глухой и сочный звук, будто кто-то ударяет по мячу, и Фрэнк валится на левый бок. С минуту лежит неподвижно, уткнувшись щекой в жидкую грязь, затем, извиваясь и покачиваясь, возвращается в прежнюю позу.

– Да пошел ты!

Бац! Айзек бьет его вновь. На этот раз, когда Фрэнк поднимается, у него с виска течет струйка крови.

– Ну-ка повтори, – говорит Айзек, поигрывая топором в правой руке. В свете факела от лезвия бегут блики.

Фрэнк отрицательно мотает головой.

Бац! Очередной удар ногой в голову.

– Давай-давай, высказывайся. Поделись, что за мысли бродят в твоей гнилой башке.

Сейчас Фрэнк уже не пытается подняться. Напротив, он заваливается на спину, сплевывает в сторону реки и смотрит на Айзека. Я замечаю, что по мостику в их сторону несется какая-то темная фигура. Когда Кейн приподнимает свой факел, я узнаю Йоханна.

Тот встает ровнехонько между Айзеком и Фрэнком, вскидывая обе руки.

– Я только что был в твоем кабинете. Уж не знаю, что ты затеял, но умоляю: остановись!

Айзек обходит его кругом, не удостаивая ответом.

– Ну, Фрэнк? Если ты такой спец по нашим делам, расскажи, что тут у нас такое и как оно работает. Или ты только бахвалиться умеешь?

Фрэнк с трудом садится и кивает Йоханну, будто благодарит за вмешательство.

– Ладно. Скажу, раз ты настаиваешь. У вас тут никакой не пансионат и не приют для обкуренных любителей природы. А натуральная секта… С чего вдруг, Айзек? У тебя что, член маленький? Тебе поэтому хочется, чтобы его все сосали? Ты думаешь, я не знаю, чего вы тут с девками устраиваете? Думаешь, я не заметил, какие следы у Паулы на запястьях? И ты еще имеешь наглость вешать на меня изнасилование?

Айзек бросается вперед, но тут вмешивается Йоханн и перехватывает его за пояс.

– Да отпусти ты, козел шведский! – Айзек разворачивается и ударяет Йоханна в висок, вынуждая того разжать хватку.

– Ты не думай, я ведь журналистам все расскажу, – не успокаивается Фрэнк. – Дай только добраться до Англии, а там увидишь. Я во все издания пойду стучаться, а потом в МИ-пять… или Скотланд-Ярд, или кто там занимается такой сволочью, как ты. Вот приедут они, скрутят тебя и сунут под замок, членовредитель вонючий! Подлая тварь, козявка…

Гейб отводит факел в сторону, давая свету упасть на Айзека. Сейчас тот стоит боком ко всем, с улыбкой от уха до уха.

– А с чего ты решил, что вернешься в Англию?