Метро 2035. Злой пес - Дмитрий Манасыпов

– Зачем?

Кулибин сплюнул.

– Бочки, что нам за твою красивую задницу достались, закрепить. Чего лыбитесь, идиоты? Жизнь продолжается, а горючка стоит… много, короче. Все, хорош трепаться, пора работать и сваливать отсюда, а то городские набегут.

В его… в их домашнем очаге смолисто и сладко потрескивали настоящие вишневые полешки.

Кулибин, матерясь и баюкая сломанную руку, умотал на Товарную, обнаружив там самую настоящую ремонтную базу, несколько кранов-козлов, вполне себе работающих от генератора, и все остальное. А может быть, он просто решил оставить наедине двух взрослых людей, интересующихся друг другом очень сильно, и, что куда важнее, разнополых, и не совсем людей, йа.

Хаунд, вытянув ноги к огню, курил трубку или, вернее, самый настоящий чубук, склеенный из янтарных пластинок и кости.

Табак из Кинеля ему нравился все больше. Как и перспективы работы с железнодорожниками. Оставалось только решить вопрос с собственной платформой-фортом на железке – и дело в кармане, йа.

– Всегда мечтала именно о таком тихом счастье, – поделилась Девил, с ногами забравшись в новое кресло, найденное в закромах Птаха. – Сидеть, смотреть на огонь и мирно наслаждаться твоим глубоким молчанием.

Почему-то слова ее так и отдавали сарказмом. А его Хаунд не очень жаловал.

– Правда, йа?

– Ну… – Девил намотала алую прядь на палец. – Нет. Зачем мне тупо сидеть и пялиться на огонь твоего недоделанного камина? Ты, часом, друг сердешный, не почитываешь ли любовные романы на досуге?

Хаунд засопел.

– Да и дымишь ты… Бобик… как паровоз.

Кому еще он мог разрешить называть себя Бобиком, как не любимой женщине?

– Значит, так… – Девил решительно опустила вниз босую ногу, наступила на холодный бетон и тут же вернулась в прежнее положение. – Для начала надо бы как-то тут утеплиться, что ли.

– Завтра привезут ковры. Настоящие, шерстяные, красивые.

– Это хорошо. А во-вторых, милый, расскажи-ка мне, почему вдруг ты так спокойно наслаждаешься жизнью, когда под боком Прогресс и затевающаяся войнушка?

Информацию из него Девил вытянула еще по дороге домой. Вцепилась клещом и не отпускала, пока уставший Хаунд не закончил рассказывать.

– Мы теперь их союзники.

– Мы?

– Ты и я. Вороны. Может, даже Братья, хотя надо бы скататься к ним и бросить вызов вожаку.

– У Братьев нет вожака, дурило лохматое… – Девил красиво взяла тоненькую чашку и начала пить давно остывший кофе. Тот самый эрзац, найденный в загашниках бункера на Товарной. – Они все решают на вече, и вызов там бросать бесполезно, а то я давно загребла бы их под себя. А когда я успела согласиться стать союзником Прогресса, м-м-м?

В этом ее кошачьем мурчании так и сквозили стальные острые нотки. И Хаунд вдруг огорчился.

– Так будет лучше.

– Лучше… – Девил отставила чашку и подперла ладонью подбородок. – Ты мой стратег, ушастый, бородатый и страшный.

Она явно издевалась, понимая, что ему сейчас совершенно не хочется цапаться с ней. Только… йа, не обманывал ли он себя и не обвела ли эта красивая, умная и опасная баба его вокруг своего изящного пальца?

– О-о-о… – Девил улыбнулась. – Какое интересное выражение лица, милый…

– Вас? – Хаунд опешил.

– Что – «что»?

Она улыбнулась. Открыто и красиво. Мало что казалось Хаунду красивым в этом сумасшедшем мире.

Ему очень нравились звезды.

Его заводили матовые плавные изгибы хорошего оружия, идеального в своей лаконичности и непередаваемо прекрасных формах.

Очень грел его душу «Ураган».

И она. Сильная, умная, жесткая, знающая себе цену и… улыбающаяся ему.

– Ты же Хаунд. Ты – чудовище, кровожадный монстр, медведь в почти человеческом обличье, считающий своей территорией весь этот гребаный город. Ты плевать хотел на всех и вся, но заключаешь союз с Прогрессом. Сколько раз тебя пытались убить, Бобик?

Он не считал. Много.

Девил знала это.

– Тебя боятся… Многие боятся, и не зря. Ты, вместе с калекой и пацаненком, зеленым соплячком, спас меня, убрал Чифа и его людей, забрал себе Воронов и оттяпал за несколько дней такой кусок территории. И не отдашь ведь теперь, милый мой Бобик, никому и никогда. Только через твой труп, а это, все знают, очень сложно устроить.

Хаунд, затянувшись, смотрел на ее руку, жестикулирующую в такт словам. Слушал, слушал, слушал и… готов был слушать еще и еще.

– Тебя боятся, – повторила Девил, – а ты сидишь и не знаешь, как найти подход ко мне. Ты – мой личный плюшевый мишка, добрый, мягкий и теплый… узнай кто, ведь не поверит. Ты же Хаунд, ты почти сама смерть, пусть и звучит это до жути глупо. Но так и есть.

– Гут, и?

Хаунд, вернувшись к созерцанию огня, шумно выпустил дым через нос.

– Не обижайся, милый… Всему свое время, и нам с тобой его должно хватить.

– Мы как будто сделку обсуждаем, йа… Это…

– А кто тебе сказал, Бобик, что семейная жизнь проста и приятна? Это работа, не проще наших с тобой текущих дел.

Хаунд кивнул и… осклабился.

– Чего? – Девил непонимающе уставилась на него.

– Приятно, йа, когда женщина сама говорит, что и как, не дожидаясь каких-то там правильных мужских шагов.

– Вот ты сволочь!

– Редкостная, йа.

– Ну, Бобик, смотри мне, если…

– Йа-йа, майне фрау, мне все понятно. А нападения со стороны Прогресса ожидать не стоит, йа, я уже сказал – мы с тобой выгодные союзники. Пока.

– Ты хочешь заняться железкой? – промурлыкала Девил, прищурившись. – Это так будоражит…

– Я всегда знал, что хорошие мозги вам, женщинам, нравятся больше смазливого лица, – довольно хрюкнул Хаунд, – или точеного торса с, мать их, кубиками, йа.

– Мне больше нравится вот такой медведь, как ты. – Девил прошлепала по полу к бутылям, стоявшим на верстаке. Набулькала себе и Хаунду бурбона Кулибина.

Выпила, и…

– Он его что, из наждачки гонит? – просипела она.

– Из кукурузы, настаивает на дубовой щепе, йа… – Хаунд даже обиделся. – Мягкий, как молоко матери.

– Ух… жестокое пойло. А что там насчет войны?

– Война… – Хаунд выпил, с удовольствием ощутив жидкий огонь внутри. – Война, как и всегда, обязательно начнется. Но мы к ней практически готовы.

– То есть нам есть с кем воевать и против кого, а в результате ты уверен?

– Йа… Мне хочется свое курфюршество.