Тайну прошепчет лавина - Людмила Мартова

Расставив руки, он двинулся на нее, словно в игре в прятки, она отскочила, обежала вокруг, чтобы оказаться за его спиной, начала пятиться, пока не почувствовала бедрами стоящий сзади столик, нащупала бутылку шампанского, схватила, обхватив горлышко. Бутылочное стекло легко между пальцами удобно, словно оружие.

«Если я ударю его по голове, то могу убить», – мелькнуло в сознании, и Патриция снова предприняла попытку убежать, потому что он надвигался на нее, неминуемый, словно ночной кошмар.

В результате очередного маневра Патриция оказалась загнанной в угол между окном и стоящим в комнате большим шкафом. В отчаянии она с размаху ударила бутылкой по каменному подоконнику, в этом офисе на отделке помещений не экономили, раздался звук битого стекла, по ногам потекла шипящая жидкость.

Видит бог, «Дом Периньон» заслуживал лучшей участи, Патриция думала об этом, понимая всю несвоевременность таких глупых мыслей. В следующий момент сильные волосатые руки оторвали ее от пола, посадили на подоконник, задрали юбку, разорвали тонкую ткань колготок. Так вот что имела в виду секретарша, когда говорила, что в нижнем ящике ее стола лежат запасные.

Ее колени были безжалостно разведены, и теперь он стоял между ними, не давая Патриции сдвинуть ноги, копошился деловито, готовясь окончательно победить, взять в плен, застолбить право завоевателя. От нетерпения и нечеловеческого возбуждения шеф стонал, словно все происходящее уже сейчас доставляло ему наслаждение, к которому он так стремился. Патриция понимала, что еще мгновение – и все будет кончено, и тогда она ударила, с размаху всадила ему в низ живота розочку из разбитой бутылки. Видит бог, «Дом Периньон» заслуживал лучшей участи.

Он закричал, хрипло, надсадно. Изумление, звучавшее в этом крике, очень быстро сменилось болью и ужасом. Теперь по ногам Патриции текло что-то горячее, совсем не похожее на шампанское. Отвратительный зверь, живущий внутри Патриции Леман, зверь, о существовании которого она до этого вечера не знала, стоял, оскалившись, ощетинившись, словно снова готовый к прыжку. Патриция выдернула розочку из навалившегося на нее кричавшего тела и ударила снова. И еще, и еще. Боже мой, сколько крови.

От тюрьмы ее спасло то, что этот подонок выжил. А еще очень хороший адвокат, которого помогли нанять друзья. Для того чтобы оплатить его услуги, пришлось продать оставшуюся от бабушки в наследство квартиру, но, кажется, свобода того стоила. Ее спасло то, что в офисе были камеры, и адвокат сумел правдами и неправдами достать запись, доказывающую, что его подзащитная Патриция Леман оборонялась от насильника и много раз просила его остановиться. Ее спасло, что шеф не стал писать заявление, не потому что не хотел наказать, а потому что судебный процесс грозил его репутации.

Ее спасло то, что в психиатрической больнице, в которой она оказалась, ее лечили платно и на щадящем режиме. Ей повезло не сесть в тюрьму и не стать овощем, но выписавшись из больницы, где она провела три месяца, Патриция еще полгода не могла заставить себя выйти из родительской квартиры. Той самой, куда ее из жалости пустил пожить брат. После смерти родителей они не общались, но оставить ее на улице он все-таки не мог и сухо разрешил зализать раны, предупредив, что квартира понадобится ему через полгода. Эти шесть месяцев она провела, лежа на диване, лицом к стене. Вставая только для того, чтобы сходить в туалет и затолкать в себя хоть что-то из той еды, что раз в три дня приносила подруга Люська.

Кроме Люськи, у нее никого не было, потому что остальные друзья куда-то рассосались, а муж развелся с ней в первый же месяц, когда Патриция лежала в больнице. То, что у них не было детей, сделало развод пустой формальностью.

До суда не дошло, но история каким-то непостижимым образом получила огласку, а потому, когда пришло время все-таки встать с дивана, съехать с квартиры и начать жизнь заново, брать эту психическую на работу никто не спешил. Исключение составил лишь ее нынешний начальник – успешный, спокойный, немногословный, ничего не боящийся и точно ничем ей не угрожающий. Этот пункт он при найме на работу проговорил особо. Патриция работала на этого человека уже два года, и ни разу он не сократил дистанцию между ними меньше чем на метр. И ни разу к ней не прикоснулся, даже к руке, даже случайно.

Олег Девятов, владелец турбазы, ущипнувший Патрицию за зад в первое же утро ее отпуска, действительно являлся худшим из возможных кошмаров, стремительно возвращая ее в прошлое, которое она старалась забыть. Но все-таки она его не убивала. Она не убийца.

– Эта дамочка фактически кастрировала человека, который на нее напал, – говорил между тем, блестя очками, Аркадий Петрович. – Об этом вся тусовка говорила. Ее бывший шеф чудом выжил от болевого шока и кровопотери, ну а женщин он теперь может иметь только в мечтах, так что отомстить Девятову она точно могла. И старика убить тоже.

– Порезать в состоянии аффекта и тщательно спланировать хитроумное преступление – не одно и то же, – возразила Кайди и погладила Патрицию по голове каким-то ободряющим, словно материнским жестом. – Пат, мы тебя ни в чем не обвиняем. Слышишь? Но это хорошо, что ты нам все рассказала.

– Рассказала, – уныло подтвердила Патриция, – но это мало чему помогло, как мне кажется. Мы же по-прежнему не знаем, кто вызвал сход лавины и почему задушили Федора Игнатьевича.

– Надо просто свести воедино все факты, – убежденно сказал Эдик. – И тогда станет понятно, кто из вас, уважаемые, сказал неправду. А кто-то сказал, это факт. И еще, есть и второй вариант, если все-таки взять за рабочую версию, что этого Девятова никто не убивал, а снег сошел сам, то нужно всего лишь ответить на вопрос, кому мог помешать старик. Вдруг убийств не два, а только одно.

Пожалуй, в этом действительно крылось рациональное зерно. Патриция даже поежилась от того, что разгадка могла быть гораздо проще, чем они все себе придумали. Если считать сход лавины случайностью, то убийство сторожа могло иметь совершенно другие основания. Вдруг его вообще задушил кто-то из местных.

– Нет, никто из местных ни при чем, – воскликнула она, немного обдумав это предположение, – старика задушили моим баффом, его мог взять только тот, кто живет здесь, в доме.

– А может, кто-то незаметно зашел в дом и прихватил бафф, – сказал Сергей, – например, пока все спали, а мы с Эдькой ездили за продуктами.

– А вдруг пропало что-нибудь еще, – воскликнула Карина, – давайте проверим.

– Вам что, приключений в жизни не хватает? – иронично спросил Аркадий Петрович. – Зачем вы лезете в расследование, если совершенно в этом не разбираетесь? Ладно, Кайди. Она – профессионал, но все остальные. К примеру, вы, дражайший, – он ткнул пальцем в Эдика, – вы, кажется, бетоном торгуете. И искренне полагаете, что это дает вам право судить об убийствах? Смешно, право слово. Вы все смешны. И как хотите, а я больше в этом не участвую.

Он резко встал, поднялся по лестнице на второй этаж и хлопнул дверью.

Посмотрев ему вслед, Карина покачала головой.

– Какая тут у всех тонкая душевная организация… Пойдемте посмотрим, у кого что пропало. Или не пропало. Тут уж как получится.