Черная вдова - Анатолий Безуглов

— Вот это фактик!

— По моей просьбе, — продолжал Костенко, доставая другой документ, — провели анализ крови погибшего. В ней тоже имеется наркотик.

— А Скворцов-Шанявский случаем не балуется? — спросил прокурор, прочитав заключение судмедэксперта.

— Вроде нет. Беседовал с его врачом, говорит: не похоже. Сам профессор отрицает категорически. А почему вы об этом спросили?

— Вы, я вижу, впервые сталкиваетесь с наркоманией?

— Что верно, то верно. Читал, конечно, кое-что, но сам…

— О, Павел Иванович, мир наркоманов — жуткий мир! — сказал Мурашовский. — Как правило, их объединяют тёмные интересы. И дела. Разврат, воровство, спекуляция, фарцовка. На кайф нужны деньги, деньги и ещё раз деньги. Огромные деньги! Ведь дурман продают из-под полы. Так что страсти бушуют серьёзные… Но я хочу особо обратить ваше внимание вот на что: путешествие в искусственный рай частенько кончается полным крахом. Моральным и физическим. И тогда один выход — самоубийство.

— Хотите сказать, Сегеди накурился и сиганул?

— Почему бы и нет? Вот вам причина самоубийства.

Заметив, что Костенко глубоко задумался, Мурашовский предупредил:

— Но это только версия, предположение. Надо отрабатывать и другие.

— Да-да, — встрепенулся следователь. — Туману ещё хватает. Жаль, что важный свидетель в отъезде. Возможно, она прояснила бы кое-что.

— Вы имеете в виду Сторожук?

— Её. Жду не дождусь возвращения, сразу же допрошу.

— Хорошо, работайте, Павел Иванович, — отпустил прокурор следователя.

Костенко не знал, что Орыся только что приехала с Сергеем из Ужгорода. Взволнованная Екатерина Петровна тут же сообщила ей о загадочной гибели Романа Сегеди, взбудоражившей весь город.

А о том, что Скворцов-Шанявский задержан милицией, Орысе стало известно от следователя.

Когда она вернулась из прокуратуры, Сергей учинил форменный допрос: зачем вызывали, о чем спрашивали.

— Да все о Ромке, — ответила Орыся. — С кем водился, как себя вёл последнее время. Между прочим, следователь и тобой поинтересовался.

— А я на кой черт ему понадобился? — удивился Сергей.

— Не знаю.

О том, что следователя интересовали взаимоотношения между ней и Скворцовым-Шанявским, Орыся умолчала — бури тогда не миновать.

— И что же ты про меня рассказала? — допытывался Сергей.

— Ничего. Ответила, что это моё личное дело и распространяться не намерена. Следователь отстал.

— Правильно, — одобрительно кивнул он. — А что случилось с Ромой?

— Представляешь, оказывается, он курил гашиш! А я и не замечала.

— Это тебе не алкаш. Пьяного сразу видно, а вот наркомана…

— Что, встречал таких?

— Приходилось. Не сразу разберёшь, когда под кайфом. Ромка-то, а? — покачал головой Сергей. — Кто бы мог подумать?

— Что теперь говорить, — вздохнула Орыся. — Человека нет… На похороны послезавтра пойдёшь?

— Нет! — решительно отказался Сергей. — Не люблю это дело. И вообще, надо подальше мотать отсюда. Надоел ваш Трускавец хуже горькой редьки.

— Куда мотать? — спросила Орыся, поражённая словами Сергея: впервые его что-то задело.

— Да хоть на Северный полюс, — с сарказмом произнёс он. — Как тот француз, который добрался туда один, даже без собак.

— Посмотрела бы я на тебя, — усмехнулась Орыся.

— Пошла бы со мной? — пристально посмотрел на неё Сергей.

Она не поняла: балагурит, испытывает? И на всякий случай ответила:

— Конечно!

Он хмыкнул, потрепал её по щеке.

— Ладно, я поехал.

И вышел, даже не сказав, когда его ждать.

В ту ночь Орыся почти не спала. Перед глазами все время стоял Димка.

«Господи, почти полгода не видела его! — думала Орыся. — Неужто я вечно буду прикована к Трускавцу?»

Утро красит нежным светом Стены древнего Кремля… —

гремела из репродуктора знакомая с детства песня, за окном вагона проносились бесконечные кварталы многоэтажных домов, гигантские заводские корпуса, улицы, захлёстнутые потоками автомобилей.

Глеб Ярцев стоял в коридоре, поражался громадности и необъятности столицы, вспоминал, как приезжал в Москву последний раз. Это было восемь лет назад.

Окончен девятый класс, в табеле исключительно одни пятёрки. Отец сделал ему подарок — взял с собой в командировку.

Отец… С ним всегда было легко и надёжно. Не успели сойти с поезда, как появились двое энергичных мужчин. Машина уже ждала на привокзальной площади. Потом все как в сказке: низко поклонившийся швейцар у входа в чопорный вестибюль гостиницы «Москва». Двухкомнатный номер с видом на Большой театр, роскошный ужин в ресторане. Впрочем, ресторан был каждый день. Обошли все, что находилось на улице Горького. Правда, вечерами Глеб был предоставлен сам себе. Отец возвращался поздно и обязательно навеселе. А наутро сообщал: выбил какие-то фонды, лимиты, запчасти и другие вещи, от которых сын был весьма далёк. Но Глеб не скучал: те двое бойких знакомых снабжали его билетами на концерты и зрелища, труднодоступные даже для москвичей.

Такой и оставалась в его памяти поездка — везде все для них заранее забронировано, приготовлено, предусмотрено…

А теперь? Глеб даже не знал, где остановиться. Ни родственников, ни близких знакомых. Единственное, что оставалось, уповать на Вербицких. Но как они встретят его, Глеб не знал. Раза два он звонил из Средневолжска Вике, разговаривали вроде сердечно. Но одно дело разговор, а другое практическая помощь и поддержка.

Могло случиться и такое, что Вербицких нет в Москве. Мало ли, на даче или на курорте, время-то отпускное.

Что тогда делать? В гостиницах наверняка мест нет. Их всегда нет, а сейчас и подавно — лето.

Говорят, деньги открывают любую дверь. Но как и кому их предложить? Администратору или более ответственному лицу? Глеб никогда не сталкивался с подобными вещами. И потом: раньше, возможно, такие штучки и проходили (считались даже в порядке вещей), а теперь? Предложишь купюру, а тебя, чего доброго, потащат в милицию, подзагоришь ни за понюшку табаку.

Вот с такими мыслями и заботами Ярцев сошёл на перрон Курского вокзала, как он читал, самого крупного в Европе.

Это был Вавилон! Захваченный людским десятым валом, Глеб с трудом отыскал телефоны-автоматы и выстоял огромную очередь, прежде чем добрался до одного из них.

Выхода не было — надо стучаться к Николаю Николаевичу. Если кто и в состоянии помочь с гостиницей, так это он.