Морской змей - Татьяна Воронцова

– Ласкали? Как долго?

– До взаимного оргазма.

– Родители ни разу не застали вас за этим занятием?

– Нет. Но мысль о том, что это может произойти в любую минуту, придавала нашим ощущениям дополнительную остроту.

– Так вот почему Кевин так бесится! – фыркнула Лиза.

Венсан сокрушенно вздохнул:

– Она разболтала ему, дрянная девчонка. Так ты сердишься?

Лиза не успела ничего ответить. Вынырнувший откуда-то худой и долговязый парень с внешностью завсегдатая столичных гей-клубов кинулся к Венсану и распластался у его ног. Впрочем, Лиза точно знала, что так оно и есть – про гей-клубы. Об этом ей успела сообщить лесбиянка Клодетт. «Он артист, – говорила Клодетт, мешая французские слова с английскими. – Играет в театре. Там, где Кевин делает декорации. Образованный человек, очень интересный собеседник, но иногда его заносит... ты понимаешь?» «Ну да, теперь понимаю», – мысленно соглашалась Лиза, глядя на то, как образованный человек ползает по полу вокруг Венсана, цепляясь за его колени.

– Дружище, я от тебя балдею! Всю жизнь мечтал принадлежать такому мужчине, как ты.

– Не в этой жизни, Гуго, – смеясь, отвечал Венсан.

Сияющая как солнце Франсуаза потянула его за рукав:

– Давай еще разочек. Латину, да? Я уже договорилась.

– Какую латину? – осведомился Венсан, поворачиваясь к ней всем телом.

Удивительно, она совсем не выглядела усталой, несмотря на высоченные каблуки.

– НАШУ латину? Ты что, забыл?

– Нашу? – Венсан театрально приложил руку ко лбу. – Mon Dieu! Ты что, моей смерти хочешь?

– Еще нет. Заставь меня захотеть.

Медленно они вышли на середину зала, немного постояли, глядя друг другу в глаза. Потом разжали руки и разошлись. Венсан расправил плечи, уперся руками в бедра и чуть опустил подбородок, сразу сделавшись похожим на латиноамериканского танцора с безупречной фигурой и грацией молодого льва. Длинная челка упала ему на глаза, все тело напряглось – и... плавно, уверенно, горделиво, подчиняя каждое движение зажигательному ритму не то румбы, не то самбы (в этом Лиза плохо разбиралась), он устремился к партнерше. А та, в свою очередь, устремилась к нему. Их гибкие, жаркие тела встретились в танце, точно в любовном сражении. Венсан усмехнулся, показав зубы, и опалил двигающуюся в такт женщину темным пламенем своего взгляда. Господи боже! Потрясенная до глубины души, Лиза наблюдала за этим превращением европейского мужчины в мавра. Красотка Франсуаза казалась игрушкой в его руках. Чеканя шаг, чуть покачивая бедрами, точно тореадор, он дразнил и укрощал ее, соблазнял и покорял... Оставалось только стоять разинув рот и спрашивать себя, откуда у француза эта страсть латиноса.

Теперь уже никто не рискнул присоединиться к ним. Все стояли в сторонке – кто с бокалом, кто с сигаретой, кто просто так – и следили затаив дыхание за одной-единственной парой, творящей для притихших зрителей свое неистовое волшебство.

Совершенно случайно Лиза обратила взгляд в сторону распахнутых дверей зала и там, на пороге, увидела мужчину и женщину, очевидно, только что вошедших и оцепеневших от изумления. Женщина казалась приятной, но отвернувшись буквально на минуту, вы бы уже не смогли вспомнить ее лица. А взглянуть на нее вторично вам бы просто не пришло в голову. Смотреть хотелось только на мужчину.

Ни к чему было спрашивать, кто это. Стоящий у входа под руку с женой человек мог быть только отцом того, кто кружил свою сестру по паркету. Те же слишком правильные для мужчины черты лица, та же дымка во взгляде зеленоватых глаз. Впрочем, он пленял не столько красотой лица, сколько богатырской статью и совершенно несвойственным современному человеку вельможным достоинством. Король Артур, не хватает только меча... Глядя на него, можно было уже не задаваться вопросом, в кого пошли дети.

Франсуаза тоже заметила родителей и что-то шепнула Венсану. Он ничего не ответил. Ни разу не сбился с такта, ни разу не посмотрел на дверь. Рубашка у него была расстегнута чуть ли не до пупа, влажные кончики волос прилипли к вискам, взгляд затуманился, точно в преддверии оргазма. В этом состоянии, экстатическом и сосредоточенном одновременно, он вел Франсуазу по огненным лабиринтам румбы – все дальше и дальше, до победного конца.

Аплодисменты взорвали зал, как пороховую бочку. Гости выли и визжали от восторга, и каждый норовил запечатлеть поцелуй хоть на какой-нибудь части тела опьяневших от ритма танцоров.

– Пошли отсюда! – в притворном ужасе вскричала Франсуаза. – Иначе нас порвут на сувениры.

Неугомонный Гуго опять уже был тут как тут.

– Malеdiction! – простонал Венсан. – Уберите от меня этого парня, или, клянусь богом, я вставлю ему прямо здесь.

– Дружище, я только этого и жду!..

К ним протолкался взъерошенный Кевин.

– Ты не собираешься подойти и поздороваться с родителями, Венсан?

Тот, не отвечая, расчленял его взглядом. Оба – и брат, и сестра – уже поняли, кого следует благодарить за этот сюрприз.

– Будь ты неладен! – шепотом проговорил Кевин, из по–следних сил стараясь выдержать и не моргнуть. – Ты не человек, а какая-то рептилия, Торанс. У тебя не сердце, а батарея с подзарядкой.

– Я уже пять лет терплю твои фокусы, Роджерс. Бог свидетель, когда-нибудь мое терпение лопнет.

Кевин решил обратить все в шутку.

– Франсуаза, твой брат мне угрожает.

– Господи, – вздохнула та, качая головой, – да я удивляюсь, как он тебя до сих пор не убил.

По-английски она говорила с тем же очаровательным акцентом, что и Венсан.

Между тем надо было что-то делать. Минуту Венсан размышлял, затем взял Лизу под руку и, даже не попытавшись привести в порядок свою внешность, повел через зал к родителям. Те уже готовились сесть за стол, накрытый для них рас–торопными официантами.

Кевин и Франсуаза шли следом. Франсуаза была очень взволнована и даже пару раз споткнулась, хотя в этом могли быть повинны шампанское и высокие каблуки.

Филипп Торанс позволил жене расцеловать сына и его избранницу, усадил за стол, но сам остался стоять. Его тяжелый взгляд неторопливо перемещался с Венсана на Лизу и обратно. Венсан, надо отдать ему должное, первым протянул руку.

– Рад видеть тебя, Фил.

– Я тоже, Венсан, – промолвил тот, отвечая на пожатие.

Судя по тому, что Франсуаза по-прежнему обнаруживала признаки паники, это временное перемирие не значило ровным счетом ничего. Но в чем причина вражды?

Просматривая книги Венсана, она наткнулась на Эриха Фромма, которого почти не читала. Между страниц торчала закладка, и Лиза из любопытства заглянула туда.

Связь ребенка с отцом не так сильна, как его связь с матерью, потому что отец никогда не играет той роли, которую играет мать в первые годы его жизни, объемля все и вся своей защитой и любовью. Напротив, во всех патриархальных обществах отношение сына к отцу — это, с одной стороны, отношение подчинения, с другой стороны — бунта, что постоянно несет в себе элемент разрушения. Подчинение отцу отличается от фиксации на матери. Последняя является продолжением естественных связей, продолжением фиксации на природе. Подчинение отцу порождено человеком, оно искусственно, основано на силе и законе и потому не так сильно и непреодолимо, как связь с матерью. Отец воплощает в себе абстракции, совесть, долг, закон и иерархию, в то время как мать олицетворяет собой природу и безусловную любовь. Отцовская любовь к сыну не похожа на безусловную любовь матери, которая любит своих детей просто потому, что они ее дети: это — чувство к сыну, которого отец любит больше всех, так как он в наибольшей мере оправдывает отцов–ские ожидания и больше других подходит для того, чтобы стать наследником собственности и земных дел своего отца[96].