Талантливый господин Варг - Александер МакКолл Смит

принялся искать глазами машину. Ее не было.

Ульф застыл на месте. План был таким простым. Он ненадолго оставит машину без присмотра, и решетка будет украдена – в точности, как предсказывал Блумквист. Вот и все – ничего сложного. Но что-то пошло не так. Украли саму машину.

Ульф быстро пошел вперед, мысленно проклиная свой идиотский план. Когда он дошел до места, где раньше стоял «Сааб», то увидел валяющуюся на земле решетку, выкинутую ворами из машины. Мартин обнюхал решетку и выжидательно посмотрел на хозяина, но Ульфу было нечего ему сказать. Он закрыл глаза. Ему хотелось плакать. Он любил эту машину – так ее любил. А теперь какой-то мерзкий тип, исполненный ненависти ко всему, что символизировал собой этот автомобиль, будет разъезжать на нем туда и сюда, убивая коробку передач и, без сомнения, сожжет «Сааб» на каком-нибудь пустыре, как только машина ему надоест. Ульф почувствовал, как слезы бессильной злости и ненависти к себе жгут ему глаза. Слезы по всему тому, что было утеряно. Слезы по общественному доверию. Слезы по потерянной идее общины, по взаимному уважению. Слезы по идеалам, в которые он, как и многие другие, еще хотел верить – но которые, похоже, были мертвы.

Через пару часов Блумквист нашел Ульфа в кафе напротив работы. Ульф заметил его не сразу; он сидел, уставившись в свой кофе. Подняв глаза, он увидел, что Блумквист стоит рядом и смотрит на него с озабоченным выражением на лице.

– Вы в порядке, Варг? – спросил он.

Ульф кивнул, но кивок вышел не слишком убедительным.

– Расскажите дядюшке, – сказал Блумквист, усаживаясь напротив.

Ульф поморщился. Ему уже приходилось слышать, как Блумквист употребляет это выражение, и ему оно не нравилось. Но сейчас было не время поднимать эту тему, так что он просто ответил:

– Мой «Сааб» угнали.

Блумквист пришел в ужас.

– Этот старый красивый автомобиль?

– Да. Этим утром я поехал прокатиться – ну, просто воздухом подышать…

Он не собирался рассказывать Блумквисту о своем провалившемся плане, пускай даже это означало… ему даже мысленно не хотелось использовать слово «солгать», но сейчас он был на пределе и мог позволить себе небольшое послабление.

– Куда вы об этом сообщили? – спросил Блумквист.

Ульф молчал.

– Вы ведь об этом сообщили? – продолжал Блумквист.

Ульф помотал головой.

– Какой в этом смысл? Вы не хуже меня знаете, что наши друзья из отдела угонов не успевают справляться с потоком дел. Никто не успевает, – он немного помолчал. – Хорошо нам с нашими деликатными расследованиями. У нас сколько угодно времени, чтобы ковыряться в наших мелочах. Но когда речь идет о бомбах, перестрелках и угонах – как они вообще умудряются хоть что-то делать?

Блумквист – к некоторому удивлению Ульфа – спорить не стал.

– Вы правы. Но должно же быть что-то, что мы можем сделать.

– Мы можем с этим смириться, – сказал Ульф.

Блумквист задумался.

– А помните того парня, о котором вы мне рассказывали? Которого лютеранский пастор ударил?

Ульф обреченно повесил голову.

– Да, помню.

– Как его звали?

– Вилигот Даниор, – ответил Ульф. – Он принадлежит к…

– Да, знаю, – прервал его Блумквист. – Но ведь это… как бы правильно сказать? – это его поле деятельности? В общем – вы говорили, он пришелся вам по душе?

Ульф отпил глоток кофе.

– Да, это так. Мне кажется, им непросто живется, этим людям. Горожане настроены против них. Обвиняют их во всем подряд.

Блумквист замялся.

– Не то чтобы они делали все подряд, – сказал он, – но некоторые из них – вы должны это признать – кое-что делают. Никаких стереотипов, вы понимаете.

– Я понимаю, – сказал, покосившись на него, Ульф.

– Позвоните ему, – предложил Блумквист.

– Зачем?

– Затем, что он может помочь. Он же, как я понимаю, занимается автомобильными кражами. Опять-таки никаких стереотипов с моей стороны. Или, может, он знает кого-нибудь.

Ульф задумался.

– Мне кажется, не стоит. Все-таки я занимался этим расследованием. Это все равно что просить его об ответном одолжении.

– Это и будет одолжение, – согласился Блумквист. – Да что там, я и сам могу с ним поговорить. Нас с ним ничего не связывает. Позвоню ему и спрошу: «Мой друг – помните, который вам тогда помог? – лишился своего старого прекрасного «Сааба»; вам, случайно, ничего об этом не известно?»

Ульф пожал плечами.

– Ну, думаю, это можно.

– Тогда так и поступим, – сказал Блумквист. – Можете дать мне его телефон?

– Возьмите у Карла, – ответил Ульф. – В деле он есть.

Блумквист заказал кофе себе и еще один – Ульфу. Пока они пили кофе, Блумквист сказал:

– Помните то дело с собаками?

Несмотря на скорбь по утраченному «Саабу», Ульф сумел улыбнуться.

– Да, забавно вышло, правда?

– Вы сказали, тот эстонец – ну, который экспортировал собак, похожих на волков, – вы сказали, он дрессирует собак для киносъемок.

– Да. Так и есть. Он находит собак, похожих на волков, долго их тренирует, а потом продает кинокомпаниям, которым нужны для съемок волки. Вполне успешный бизнес. Хотя, как я понимаю, довольно нишевый.

– Все по закону?

– Конечно. Никто не обижен. Просто мой ветеринар – к которому я вожу Мартина – все не так понял. Он думал, что тот эстонец экспортирует собак, выдавая их за волков, а на самом деле все прекрасно знали, что это никакие не волки.

Блумквист повертел в руках чашку.

– У моей сестры есть собака, – начал он. – Прекрасный пес – очень послушный. Но ей кажется, что он мог бы стать актером. Ну, знаете, эти сериалы, где собаки спасают людей – всякое такое. Представляете, она даже написала сценарий про собаку, которая совершает подвиги. В главной роли она видит своего пса… – он умолк; Ульф продолжал молча смотреть на него.

– Я дам вам его контакты, – сказал он, наконец. – Кто знает, может, из этого что и выйдет.

Потом он посмотрел на часы.

– Мне нужно поехать кое с кем поговорить, Блумквист. Мне бы хотелось, чтобы вы пошли со мной в качестве поддержки. Просто на всякий случай.

– Сделаю тот звонок, и поедем, – сказал Блумквист. – Не хочется с этим затягивать.

Ульф в ответ ничего не сказал. Иногда лучше промолчать, чем оставлять после себя след из слов – пускай и не написанных на бумаге и оттого менее компрометирующих – пущенных на ветер, растворяющихся в воздухе.

– Оке Хольмберг, – сказал Ульф. – Это мой коллега, Блумквист. Он тоже состоит в отделе деликатных расследований.

Оке спустился в приемную, чтобы с ними встретиться. В руке у него была папка-планшет, а мысли явно витали где-то еще.

– Сейчас не очень удобное время, – сухо сказал он.

– Речь сейчас не об