Спутники Марса: маршал Тюренн и принц Конде - Людмила Ивонина

собственных войск, нежели армии противника. Не случайно король игнорировал просьбы обижавшегося отца предоставить сыну командование армией. Военная карьера Анри-Жюля не удалась, но губернатором провинции он был образцовым[147].

Принц обожал своих внуков. За 14 лет, с 1666 по 1680 год, у герцога Энгиенского и его супруги, занимавших особняк Конде в Париже, родилось 4 сына и 6 дочерей. Среди них принц больше всех выделял Мадемуазель де Бурбон, трудное рождение которой он особенно прочувствовал, но и ее младшие сестренки не могли пожаловаться на отсутствие внимания со стороны деда. Состоявший в его окружении в те годы Бурдало поражался, что Конде был прекрасно осведомлен об их здоровье и знал каждую особенность их поведения. Из четырех внуков принца только один – Луи де Бурбон – дожил до зрелого возраста. В большинстве своем внуки Великого Конде не поражали общество особой красотой ума и тела, но одна из его внучек – Мадемуазель Шалоруа, будущая герцогиня дю Мен – отличалась блестящим интеллектом, сильной волей и склонностью к рискованным предприятиям. Именно в ней воплотился дух ее деда.

Большое значение обитатель Шантийи придавал образованию единственного выжившего мужчины рода – герцога де Бурбона. Он сам подобрал ему учителей-иезуитов, а затем посоветовал своему сыну отдать семилетнего внука в Клермонский колледж в Париже. Юного герцога нельзя было обвинить в отсутствии интеллекта, но учился он куда хуже Анри-Жюля, не говоря уже о блестящих способностях самого Луи Конде.

Много счастья в последние годы жизни принца принесли ему племянники рода Конти – Луи-Арман де Бурбон и Франсуа-Луи де Бурбон – дети от брака его брата Армана де Бурбона, принца Конти, и племянницы Мазарини Анны-Марии Мартиноцци. Смерть родителей возложила заботу о них на Конде и герцогиню де Лонгвилль. Франсуа-Луи в 1688 г. женился на своей кузине, старшей внучке Конде Марии-Терезе де Бурбон, а Луи-Арман в 1681 г. стал зятем короля, вступив в брак с мадемуазель де Блуа, дочерью бывшей фаворитки короля Луизы де Лавальер. Мать Луиза (перестав быть любимой короля, она ушла в монастырь кармелиток) посетила их свадьбу и восхитила всех своей грацией и достоинством. Но у принца ее появление вызвало другие ассоциации – он вспомнил свою возлюбленную Марту дю Вижан, проведшую в этом же монастыре 20 лет и умершую в его стенах. Он прослезился, как прослезился и весь двор, присутствовавший на свадьбе, но по другому поводу – невеста и жених были так юны и красивы, что вызывали у всех умиление.

Принцы Конти не сделали карьеры при дворе из-за пренебрежения к своим обязанностям и этикету, чем навлекли немилость короля. Оба попросили разрешения отправиться на военную службу в Польшу, в чем им не было отказано. Но в Польше в то время было спокойно, и братья оказались в Венгрии волонтерами в имперской армии. В письмах они молили Людовика о прощении, но тот сжигал их, не читая. Слухи о храбрости братьев на войне просачивались в Париж, и Конде в тех условиях не мог не просить короля за племянников. Очень многие при дворе рассматривали просьбы принца как унижение. Но Людовик приказал вскрывать всю переписку братьев Конти, и обнаружилось, что они в общении с друзьями позволяли себе насмешливо отзываться о нем самом, мадам де Ментенон и нравах при дворе. Возмущение короля не зашло слишком далеко. Он разрешил братьям вернуться во Францию, а своему зятю даже появиться при дворе, но ничего не забыл и не простил.

В 1685 г. Луи-Арман умер от оспы. Его младший брат Франсуа-Луи, носивший титулы графа де Ла Марша, графа де Клермона, принца де Ла Рош-сюр-Ион, и ставший 3-м принцем де Конти, вынужден был пребывать в ссылке в Шантийи. Лишь на смертном одре Конде получил для него прощение, после чего тот с отличием служил под командованием герцога Люксембургского. Франсуа-Луи известен как Великий Конти, и как человек, по мнению современников, обладал большим интеллектом и удивительным магнетизмом. Сен-Симон писал, что «даже его недостатки обладали бесконечной грацией». В 1697 г. на сейме в Варшаве большинством голосов Конти был избран новым королем Речи Посполитой, но отказался от короны, убедившись, что ему не справиться с армией его соперника – курфюрста Саксонского Фридриха II Августа (Августа Сильного), поддерживаемого русским царем Петром. В 1703 г. он был назначен главнокомандующим французской армией в Италии, но не достиг военных успехов[148].

Принцу было отказано видеть славные достижения своих прямых потомков на полях сражений, но он внимательно следил за судьбой своих учеников – бывших своих офицеров, в частности, герцога Люксембургского. Именно на последнего пал выбор короля возглавить командование армией Конде, когда тот отошел от войны. Но кампания 1676 г. заставила весь двор говорить, что «Франция не приобрела ничего, кроме несчастий, когда Конде отправился в Шантийи, а Тюренн в Сен-Дени». Тогда герцог Люксембургский не оправдал надежд, не отстоял Филиппсбург, павший 9 сентября перед натиском Карла Лотарингского. И даже почетное заключение Нимвегенского мира не вернуло герцогу фавор Людовика, ибо он оказался замешанным в деле, будоражившим двор и парижское общество с середины 70-х по начало 80-х гг. XVII в. То было «дело о ядах».

В годы правления Людовика XIV отравления, как и отправления черных месс, стали своеобразным бичом, терроризирующим общество. В литературе это явление нередко объявляется парадоксальным: как в блестящем столетии, веке подъема науки и культуры, веке европейской славы Франции, мог существовать совсем другой мир, наполненный преступлениями, которые ужасают до сих пор? Мир колдунов и отравителей? Тем не менее, парадокса здесь, по сути, нет. В русле начавшейся рациональной эпохи наука и культура развивались бок о бок с «темными силами». Распространявшиеся деистические взгляды оставляли Бога в стороне, скорее наблюдателем за жизнью людей. На Бога уповать было уже сложно, но тогда на кого же рассчитывать? У кого просить милости или гнева? Творческое меньшинство европейского общества, может, и верили в науку, но остальные… Конечно, отравления имели место и раньше, достаточно вспомнить о Борджиа или Медичи. Однако сейчас своеобразное возвращение к язычеству и мистике приобрело сакральный смысл.

Инициатором раскручивания дела о версальских отравительницах выступил шеф парижской полиции Габриэль Николя де ла Рейни. После подозрительной смерти в 1672 г. офицера кавалерии Годена де Сен-Круа его люди нашли у покойного бумаги, компрометирующие его любовницу маркизу де Бренвилье и свидетельствовавшие о том, что ради получения наследства маркиза отравила отца, двух братьев и сестру. В июле 1676 г. маркизе отрубили голову. Ее казнь вызвала смятение в высших рядах