Игрек Первый. Американский дедушка - Лев Корсунский

В памяти Игрека всплыла мутная картинка: он спит на вокзальной лавке… Просыпается от бесцеремонного прикосновения к его телу. Двое молодых мужчин в штатском берут заспанного парня под мышки и почти силой ставят на ноги… Черная «Волга» со скрежетом тормозит у особняка Службы безопасности.

Один из провожатых Долговязого — капитан Мухортых, другой — Сизов. Сержант.

Ознобишин с беспокойством заглянул Игреку в глаза. Доктор никогда не знал, что у мальчика на уме. Вооруженный дикарь, не имеющий представления о том, что после нажатия на курок из дула вылетает пуля…

— Вы знали, что Брокгауз — на самом деле полковник Судаков?

— Да, но…

— Знали, что он вынул у меня из головы всю мою прошлую жизнь?

— Нет, но… — Ознобишин осекся. Доктору померещилось, что оружие дикаря, о котором он только сейчас размышлял, прицелилось ему в лоб.

— Ты мне не веришь?

— Нет.

6.

Майор Коробочкин убрался с кладбища, изнемогая от беспричинной головной боли. Самой незаслуженной за всю его жизнь. Уже неделю он был в завязке.

«Все равно как целочке забеременеть!» — нашел сыскарь образное определение тому, что с ним происходит.

Трофейного кольта при нем не оказалось.

«Вообще-то потеря невелика, весь город засрали оружием… но все равно… Посеять ствол… как даме на балу потерять трусики…»

Станислав Сергеевич мучительно сосредоточился, чтоб припомнить, выполнил он оперативное задание или нет. Ликвидирован Игрек?

«Раз при мне нет пистолета, значит, я его выбросил после убийства…» — довод показался майору неубедительным.

Он помнил все, что предшествовало ликвидации. Вернее, свое намерение вынуть из кобуры пистолет, прикрытый шарфиком… Выстрелить Игреку в затылок под какофонию сумасшедшего оркестра… Потом Коробочкин провалился в небытие… Похоронная процессия была уже далеко.

«Наверно, даже девицу успели схоронить… — заключил сыщик. — Я потерял память. Как Игрек. Судаков стал проводить свои эксперименты на мне…»

Станислав Сергеевич не догадывался, как близок к истине. При желании он мог бы ее даже поцеловать.

* * *

Всю дорогу до своей конторы Коробочкин внушал встречным девушкам, чтоб они бросились ему на шею. Только хорошеньким, конечно. Совсем обнаглев, от одной майор потребовал большего.

Соблазнительная красотка сидела на скамеечке в парке. Весьма уединенное место показалось Коробочкину вполне подходящим для любовных утех.

Станислав Сергеевич беззастенчиво потребовал от смазливой барышни обнажиться и улечься на спину.

В ответ на гнусное требование девушка с опаской покосилась на подозрительного господина. Бандитская рожа, а ухватки сумасшедшего.

Жертва внушения поднялась на ноги. Соблазнительно вильнула бедрами, улыбнулась обольстителю.

— Ты бы хоть поцеловал меня, что ли…

* * *

От услуг проститутки Коробочкин отказался. И не только из‑за безденежья. Провал в памяти не освобождал майора от необходимости устранить убийцу.

Неплохо, конечно, до этого покончить с Судаковым.

Мечты для стража порядка необычные, Но разве порядок у нас обычный!

Из сейфа сыщик изъял «Макарова». Вещдок проходил по делу серийного убийцы. На его счету было восемь трупов. Сегодня станет девять. Коробочкин надеялся, что угрызения совести из‑за этого его не замучают. Не Раскольнков.

«Успел ли Ознобишин посвятить Игрека в то, что Судаков стер его память? — После стакана водки острая боль в затылке размылась. — Своим бездействием я провоцирую убийство полковника Судакова!» — пробудился в Коробочкине юрист. И уснул после второго стакана.

«Игрек внушил мне эту мысль. Что я должен дождаться, пока он замочит Судакова, а потом его ликвидировать. Он самоубийца… как и все мы…»

7.

Двое упорно искали друг друга, но никак не могли встретиться. Игрек кружил по кладбищу, чувствуя, что Судаков только что побывал на этом месте. Полковник тоже выслеживал Игрека, искусно лавируя между могилами, у каждого встречного справляясь о долговязом белобрысом парне.

Беспристрастный Созерцатель с заоблачных высот мог бы заключить, что эти двое бегают друг от друга.

Псих и контрразведчик столкнулись нос к носу у памятника новорожденному младенцу. Малыш не прожил на земле и одного дня, а удостоился мраморной плиты с позолоченными буквами.

— Жаль ребеночка! — сокрушенно вздохнул Сергей Павлович. — А в том ряду есть памятник эмбриону.

— Наверно, его замучил Президент?

Судаков отметил, что Игрек впервые позволил себе иронию по отношению к нему.

— Этого эмбриона замучил не Президент! — из‑за мягкого укора в голосе полковника получалось, что бессовестный мальчишка клевещет на уважаемого человека. Подождав, пока Игрек осознает свою низость, контрразведчик продолжил: — По своим каналам я выяснил, что у Президента психическое расстройство…

— Он ляжет к нам в Воробьевку?

Наивное удивление мальчика позабавило Судакова. Чекист позволил себе добрую улыбку.

— Президент к нам не ляжет. Хотя это был бы хороший выход из тупика. То, что я рассказывал тебе о сексуальной необузданности Президента, признак психической болезни. Он ведь не только девочек собирал, разъезжая по Москве в машине, но и мальчиков.

Ужас на лице простака воодушевил Сергея Павловича.

— Надеюсь, в моих источниках информации ты не сомневаешься. Президент не только самолично растлевает детей, ему нравится наблюдать, как другие занимаются сексом. Мальчиков он заставляет насиловать маленьких девочек… Малютки даже не понимают, чего от них хотят… Потом опытные проститутки насилуют этих пацанов. Когда вакханалия близится к концу, люди Президента втыкают шлюхам между ног жестянки из‑под пива и принимаются за девчушек.

— Все насилуют всех? — иезуитский замысел Президента ошеломил глюка.

— Это концепция Президента. Его кредо.

— Но ведь он сумасшедший…

Судаков удовлетворенно кивнул.

— Иннокентий Иванович подтвердит, что твой диагноз правильный. Человек, который желает устроить в стране такой же бардак, как в своей спальне, — параноик.

— Почему же его не лечат?

— Президенту не скажешь, как у нас в Воробьевке: «Снимай штаны, псих, пора на уколы,!»

Сергей Павлович дал мальчугану спокойно попереживать, не перегружал его эмоционально насыщенной информацией.

— Я не знаю, что делать… — наконец промолвил Долговязый.

— Никто не знает, что делать. Кроме тебя. В сумасшедшем доме главврач должен быть нормальным.