Яд Фаберже - Анна Данилова

– По вторникам? – переспросила я его. – Но ведь сегодня среда…

– Нет, сегодня вторник, Лора.

– Вы не перепутали?

Тогда Арчи продемонстрировал мне свои часы.

– Вот, пожалуйста, сегодня вторник… К тому же я разговаривал вчера с Эдит, она сказала мне, что весь вторник она проведет в парикмахерском салоне…

«Хорошую же прическу ей навертел Мур…» – Меня бросило в жар при мысли, что могло бы произойти, выйди я из-за деревьев на поляну и спугнув ничего не подозревающих любовников. Оказывается, это я все напутала и, переволновавшись из-за предстоящего в среду свидания с Муром, приняла вторник за среду и потащилась в рощу в то время, как там строго по расписанию предавалась страсти Эдит! Значит, все мои предположения относительно того, что Мур хотел, чтобы я увидела его вместе с Эдит, не имеют под собой никакой основы. Все не так, не так… Но тогда как? Выходит, с Эдит он разрабатывает один план по уничтожению Арчи, а со мной – другой?.. Бред. Но почему же тогда все ведут себя так странно и неестественно? Тот же Арчи, решившись во что бы то ни стало признать меня своей дочерью, или Эдит, изменяющая своему возлюбленному с убийцей-рецидивистом Муром? И снова мне вспомнилась Джейн…

– А в этом ресторане будет Реджи? – спросила я Арчи, чувствуя, что без помощи этого полиглота-переводчика мне никогда в жизни не понять Джейн.

– Да, будет. У него там, правда, свой интерес…

– Женщина?

– Да, одна дама, тоже из эмигранток. Они оба любят русскую литературу и даже мечтают организовать в Лондоне небольшой русский любительский театр.

И мы, чтобы не обидеть Мардж, съели по тарелке супа и поехали в Лондон.

Все, чего так боялась Эдит, о чем не смела даже подумать, и то, что в последнее время не давало ей покоя и вызывало леденящий душу смертельный ужас, – все это свершилось: все ее тайные мысли были озвучены вполне реальным человеком, и со стороны все показалось ей убийственно логичным и неотвратимым. Разве не подозревала она, что Мур – прирожденный убийца? Разве при одном взгляде на его лицо не возникало сомнения в том, что он психически болен? Разве нормальный мужчина может так любить и быть таким неистовым и страшным в близости? Разве он не напоминал ей зверя, готового разорвать ее своими окровавленными клыками? Но ведь ей это поначалу нравилось, очень нравилось. Особенно по сравнению с несколько пресноватым и спокойным Вудзом? Ее сексуальная жизнь с Арчи после первых минут близости с Муром показалась ей детской невинной забавой, старой как мир игрой, начавшей набивать оскомину. Мур же заставил ее пережить столь острые наслаждения, что она готова была на многое, лишь бы испытать это еще и еще раз. И только когда она поняла, ради чего Мур подошел к ней в парижском отеле, где они остановились с Вудзом, ее чувства к нему дали трещину. Но самым, пожалуй, отвратительным в их отношениях было то, что Мур ей лгал с самого начала их знакомства. Чудовищная ложь, которая потрясла ее и заставила думать о Муре по-другому, – приезд в Лондон Лоры. Мур попросил Эдит пригласить Лору, которую он выдавал за свою дочь, в Лондон, и она легко согласилась, не увидев в этом ничего опасного для себя. Но разве могла Эдит предположить, чем закончится для нее появление этой «дочери» Мура в Гринвуде, в доме Арчи Вудза? Оказалось, что Лора прилетела в Лондон с вполне определенной целью: выдав себя за родную дочь Вудза, убить его и стать его прямой наследницей. Так Эдит поняла, что ее использовали. Кроме того, у нее чуть не разорвалось сердце, когда она увидела «дочь Мура». Это была вылитая Мэй… Мэй, которую так боготворил ее вечный жених Арчи. Мэй, которой совсем не коснулось время. Кожа ее светилась изнутри розовато-молочным сиянием, волосы блестели даже в пасмурную погоду, а глаза, ее красивые, чистые глаза, смотрели все так же насмешливо, как и в тот день, когда ее не стало. Мэй была мертва, и Мэй была жива. От такого кто угодно сойдет с ума. И, поняв это, Эдит потеряла сознание. Но разве могла она спросить у Арчи, кого же на самом деле он поселил в Гринвуде: призрак Мэй или действительно свою дочь? Первые дни, проведенные Лорой в Гринвуде, Эдит и Арчи, казалось, избегали даже смотреть друг другу в глаза, не говоря уже о том, чтобы беседовать или ложиться вместе спать. Теперь, когда в душе Арчи безраздельно царила память о горячо любимой им Мэй, Эдит могла довольствоваться лишь совместными обедами и ужинами с Арчи. Арчи сильно изменился с приездом этой особы, выдававшей себя за его дочь. Он выглядел невыспавшимся, бледным, всерьез чем-то озабоченным. Но Эдит понимала, чем вызвано было такое его состояние. Ведь они оба знали, как на самом деле погибла Мэй, и именно это знание и делало их роднее, ближе друг к другу. Они держались друг за друга, как за спасательный круг, чтобы не утонуть в том кошмаре, что уготовила им на прощание Мэй. Но та Мэй была мертва. А эта была жива, здорова и молода. Быть может, поэтому Эдит, чтобы окончательно не сойти с ума, снова бросилась в объятия Мура. Она все чаще и чаще стала появляться у него в отеле, чтобы там испытать на себе реальные прикосновения реального мужчины. Она устала видеть перед собой призраков. Теперь ей уже начинало казаться, что и Арчи тоже нереален, что он тоже фантом. А с Муром все было просто и грубо, так, как и должно быть в реальной жизни. Но и здесь ее подстерегали сомнения: она вдруг поймала себя на мысли, что постоянно думает о том, что Лора-Мэй является и любовницей Мура. И потому однажды, не выдержав, она взяла и спросила его прямо в лоб:

– Где ты встречаешься с Лорой? Она тоже приезжает к тебе сюда? Вы любовники?

Мур казался удивленным и расхохотался ей в лицо.

– Ты не ответил, где вы встречаетесь, как связываетесь друг с другом…

Он все с той же усмешкой ответил ей, что он звонит ей и что Арчи это нисколько не удивляет, потому что он знает, что Лора приехала сюда, в Лондон, по приглашению, значит, у нее здесь должны быть друзья, вот и все.

Эдит пыталась сбить его с толку, задавала еще какие-то вопросы, чтобы выяснить для себя, где именно встречаются Мур и Лора, пока не услышала:

– В лесу. Рядом с Гринвудом, в лесу, ты успокоилась?

– В лесу?

В том самом лесу, где встречались и они, где занимались любовью прямо на земле, почти под самым носом у Арчи. Эдит с трудом сдерживала слезы: перед ее глазами возникали картины, одна пошлее другой; вот Мур опрокидывает Лору на траву, задирает ей платье, целует бедра…

– Вы любовники? – Это был даже не вопрос, а утверждение, почти открытие. – Ты с моей помощью пригласил ее в Лондон, и, когда Арчи решит признать ее своей дочерью, вы постараетесь избавиться от меня?

И Мур, вместо того чтобы успокоить ее, сделал ей еще больнее:

– Хорошо, раз ты не хочешь встречаться со мной в лесу, не надо. Может, ты вообще больше не любишь меня и лишь ищешь причину, чтобы порвать со мной?

Эдит, перед внутренним взором которой снова возникла картинка с голыми любовниками на траве, застонала от бессилия, понимая, что теперь она полностью находится во власти этого непредсказуемого и очень опасного (она почуяла это кожей!) человека, порвать с которым теперь, когда она посвящена в его планы, невозможно. И ей показалось, что в гостиничном номере пахнуло смертью. Так же пахло, когда испустила дух Мэй. Она дернулась всем своим гибким, распластанным на земле телом, и замерла. И тотчас Эдит почувствовала запах сырой земли, дождя и листьев. Горьковато-сладкий… И тут она услышала: