Хозяйка книжного магазина - Наталья Солнцева

Директорша раскрывала рот, как выброшенная на берег рыба.

— О… о-откуда вы знаете? — пролепетала она. — Послание… в общем, можно и так сказать. Это… этот конверт оставила Яна Арнольдовна, давно… больше года назад, велела положить в сейф, пока за ним не придут. Я успела забыть о нем. И вдруг… явился че… человек, он никак не представился, просто сказал ту фразу… совершенно несуразную…

— Какую фразу? Вы ее запомнили?

— Да, конечно, — приободрилась Вера Петровна. — Бессмысленный набор слов.

— Какой? Говорите же! — не выдержал Валерий.

— Он открылся.

Сыщик потерял терпение.

— Не вынуждайте нас прибегать к крайним мерам, любезная Вера Петровна…

— Это слова такие — «ОН ОТКРЫЛСЯ». Понимаете? Яна Арнольдовна приказала отдать конверт любому, кто скажет эти слова. Она повторила их несколько раз, чтобы я ничего не перепутала. Записывать их было нельзя — хозяйка строго-настрого запретила. Но с тех пор-то сколько времени прошло! Человек мне говорит: «Он открылся». А я на него смотрю, извините, как баран на новые ворота. Чего он хочет? — думаю. Что открылось? Кто открылся? Человек опять повторяет, и опять. Тут… меня как обухом по голове — это же он за конвертом пришел! Я ему говорить не стала, что хозяйка умерла… испугалась, аж в горле пересохло.

— Вы ему отдали конверт?

— Да. Он в сейфе лежал, под бумагами, — целехонек.

— И что, Яна целый год не интересовалась письмом? — спросил Хромов.

Пышная дама опустила глаза.

— Спрашивала… иногда, приходили за ним или нет.

— Когда у вас был тот человек? — спросил Смирнов.

— Дня три назад, кажется. Ой, я разволновалась… толком не могу вспомнить… на меня будто дурман нахлынул… говорила, двигалась, как сонная. А он взял конверт… и ушел.

— Как он выглядел?

Директорша закрыла глаза, потом открыла, развела руками.

— Обыкновенный мужчина… средних лет… в темном пальто. Узнать не смогу, если вы об этом. О содержимом конверта тоже не спрашивайте! Я чужих писем не читаю.

— Не страдаете любопытством?

Директорша оскорбленно фыркнула.

— За кого вы меня принимаете? Я как положила конверт в сейф, почти сразу о нем забыла. Хотите — верьте, хотите — нет.

Хромов выскочил из кабинета, вернулся с книгой «Египетский крест».

— Почему эти книги стоят во всех отделах? — нервно спросил он.

— Яна Арнольдовна велела. Она сказала, что книги с таким названием будут привлекать изобилие и процветание. Я не возражала. Мое дело — подчиняться! Пусть ее уже нет в живых, все равно, я менять самовольно ничего не хочу. Придет новый хозяин, пусть наводит свои порядки.

Тяжелые шторы с золотым шитьем были мечтой Войтовского. Позволить себе сделать в московской квартире отличный ремонт, обзавестись мебелью в классическом стиле, значительно пополнить коллекцию антикварных вещей он смог только в последние пять лет.

Солнце обладает непревзойденным вкусом, оно играет бликами и оттенками на хороших, дорогих тканях, просвечивает насквозь настоящий фарфор и заставляет полированное дерево мерцать изнутри. Даже зимние, скупые лучи его озаряют комнаты и придают всему драгоценный блеск.

Если бы хватило денег, Леонард поселился бы в венецианском дворце с росписью на потолках и мраморными полами… один, без семьи. Пусть бы его окружали роскошь, тишина и слуги.

Так ему хотелось раньше. Теперь желания изменились. В его жизни появилась женщина, совсем не та, которую прочила в невесты единственному сыну пани Зося, — другая: с шокирующей внешностью, темным прошлым, темными мыслями и без родословной. Но она обладала тайной, в которую тщетно пытался проникнуть Леонард.

Он почти ничего не знал о ней, Герцогине, — не смел спрашивать. А она молчала. Он не знал, откуда она приходит, куда уходит, какой была ее жизнь до встречи с ним, имела ли она любовника, мужа, есть ли у нее дети? Он даже не знал до конца, как она живет сейчас. Впервые условия диктовал не он, а ему. Впервые он боялся, что больше ее не увидит, каждый раз, когда за ней закрывалась дверь.

Войтовский — как ни стыдился он признавать это — даже имел поползновения следить за Герцогиней, но вовремя остановился. Риск потерять ее был слишком велик. Страх лишиться этой женщины, а с нею и того, что она могла принести ему в виде «приданого», связывал Леонарда по рукам и ногам. Он уже не разделял одно и другое.

Войтовский вынужденно притворялся искушенным ловеласом, свободным, свысока поглядывающим на прекрасный пол. Он таким и был, но только не для новой знакомой. С ней он почувствовал, как привычная манера поведения скорее идет во вред, нежели на пользу. Увы, менять имидж было поздно.

Неизвестность томила Леонарда, изматывала, — казалось, заветный приз почти у него в руках… но игра затягивалась. Вместо звезды он ловил ее отражение, да и то зыбкое — мираж посреди пустыни, обманка.

Леонард подошел к шкафу-витрине, нажал на незаметный рычажок, открыл потайной ящик с ковчежцем. На солнце миниатюрные фигурки святых из серебра заблестели, обещая невиданную удачу. Они не могли солгать.

Леонард представил, через сколько рук прошел ковчежец, чему был молчаливым, бесстрастным свидетелем. Неужели к нему прикасался какой-нибудь рыцарь-крестоносец… или сам последний магистр Ливонского ордена… в белой мантии с красным крестом и мечом на ней? Потому и называлось это братство, созданное немецкими рыцарями, орденом меченосцев. К сожалению, в шестнадцатом веке он прекратил существование — был разгромлен русскими войсками в так называемой Ливонской войне.

От созерцания ковчежца Войтовского отвлек звонок в дверь.

— Она!

Потомок гордых шляхтичей поспешил открывать. У Герцогини имелся собственный ключ от его квартиры, но она редко им пользовалась. Удивительно, как он безоговорочно и полностью доверился ей, тогда как она не спешила последовать его примеру.

— Леонард, — сказала дама, врываясь в прихожую и бросая шубку ему на руки. — У тебя есть коньяк? Давай выпьем.

Ее фигуру обтягивало красное платье из атласа; волосы, забранные в узел на затылке, бледное лицо и кроваво-красная помада на губах делали ее похожей на женщину с картины «Зверь Апокалипсиса», которая висела над письменным столом в кабинете Войтовского в канадском доме. Женщина там сидела верхом на Звере и плотоядно улыбалась, совсем как Герцогиня сейчас.

— Хочу забыться, Пилигрим.

Она шагнула вперед, положила руки ему на плечи, горячо дыша. Запах алкоголя и помады от ее губ смешивался с ароматом французских духов.

— Ты уже пила? Где? С кем? — улыбнулся Леонард.

— Одна… а теперь мы будем пить вместе.