Остров Камино - Джон Гришэм

– Скоро. Я принесу обед, и мы поедим на веранде.

– Мне тоже нужно идти, – проговорила Мерсер неуверенно.

– Идти куда? Обратно в «Маяк»? Брось, Мерсер, побудь здесь, и я вернусь прежде, чем ты успеешь соскучиться. На улице льет как из ведра, воет ветер, и я думаю, что за нами следит торнадо. Черт, выходить из дома опасно! А мы заберемся в постель и будем читать весь день.

– Уверена, что на уме у тебя не только чтение.

– Оставайся в халате, и я вернусь.

Они снова поцеловались, тесно прижавшись друг к другу, и ему наконец удалось отстраниться. Чмокнув ее в щеку, Брюс попрощался и ушел. Мерсер налила себе чашку кофе и отнесла на веранду, где устроилась в кресле-качалке и стала смотреть на дождь. Она подумала, что ничем не отличается от шлюхи – безнравственной женщины, которой платят за использование тела для обмана, но в глубине души так не считала. Брюс Кэйбл был законченным бабником и спал с кем угодно, независимо от их мотивов. Сейчас пришла ее очередь. На следующей неделе настанет очередь другой. Понятия «преданность» и «доверие» были для него пустым звуком. Так почему она должна испытывать неловкость и стыд? Брюс ничего не требовал, ни на что не рассчитывал, ничего не отдавал сам. Для него все сводилось исключительно к физическому удовольствию, и для нее сейчас тоже.

Отбросив все сомнения и не испытывая больше никаких угрызений совести, Мерсер улыбнулась мысли о предстоящих бурных выходных в его постели.

Брюс отсутствовал недолго. На обед он привез салат и вино и, перекусив, они отправились в башню, чтобы снова заняться любовью. Во время перерыва Брюс достал бутылку шардоне и толстый роман. Они решили читать под звуки дождя на веранде в плетеных креслах-качалках. У него был свой роман, у нее – планшет.

– Неужели ты действительно можешь получать удовольствие от книги, читая ее на этой штуке? – спросил Брюс.

– Конечно. Слова-то одинаковы. Ты когда-нибудь пробовал?

– Несколько лет назад «Амазон» мне прислал свой ридер. Но с ним у меня не получалось сосредоточиться. Наверное, я просто предвзят.

– Наверняка. Интересно, почему?

– А что ты читаешь?

– «По ком звонит колокол». Я читаю попеременно то Хемингуэя, то Фицджеральда и хочу прочитать все их книги. Вчера я закончила «Последнего магната».

– И что скажешь?

– Очень сильно, особенно учитывая, что писал он его в Голливуде, пытаясь заработать немного денег, и к тому же страдая как физически, так и эмоционально. Он же был очень молод. Настоящая трагедия.

– Это его последний роман? Который он не закончил?

– Так говорят. Обидное растрачивание таланта!

– Проделываешь подготовительную работу для своего романа?

– Возможно. Я все еще никак не могу определиться. А ты что читаешь?

– Называется «Мой любимый цунами», дебютный роман неважно пишущего парня.

– Какое жуткое название.

– Да и роман не лучше. Я еле продрался через первые пятьдесят страниц из шестисот. В издательском деле нужно ввести ограничение на объем дебютного романа – он не должен превышать трехсот страниц. Согласна?

– Наверное. В моем было всего двести восемьдесят.

– Твой был совершенным.

– Спасибо. Так ты будешь читать до конца?

– Сомневаюсь. Я прочитываю первые сто страниц каждой книги, и если писателю не удается меня заинтересовать, откладываю ее. Есть слишком много хороших книг, которые я хочу прочитать, чтобы тратить время на плохие.

– Я тоже так делаю, только мой лимит – пятьдесят страниц. Никогда не понимала людей, которые продираются через книгу, которая им не нравится, решив во что бы то ни стало дочитать до конца. Такой была Тесса. Она бросала книгу после первой главы, затем возвращалась к ней и, ворча и скрепя зубами, заставляла себя дочитать до конца, который оказывался ничем не лучше начала. Никогда не понимала этого.

– Я тоже. – Брюс сделал глоток вина, окинул взглядом веранду и взял роман.

Дождавшись, когда он перевернет страницу, Мерсер спросила:

– А у тебя есть еще правила?

Он улыбнулся и отложил роман.

– Мерсер, милая, у меня их целый список. Он называется «Десять правил Кэйбла по написанию беллетристики» – блестящее руководство, составленное экспертом, прочитавшим свыше четырех тысяч книг.

– А ты ими делишься?

– Иногда. Я пришлю их тебе по электронной почте, но тебе они точно не понадобятся.

– А может, понадобятся. Мне нужно что-то. Назови какие-нибудь для примера.

– Ладно. Я терпеть не могу прологи. Я только что закончил роман одного парня, который будет у нас на следующей неделе. Все его книги начинаются с драматичного пролога, типа убийца гонится за женщиной или находят мертвое тело. Затем он заставляет заинтригованного читателя перейти к главе первой, которая, конечно, не имеет ничего общего с прологом, потом к главе второй, которая, разумеется, не имеет ничего общего ни с главой первой, ни с прологом, а страниц через тридцать возвращает к действию в прологе, о котором читатель к тому времени успел благополучно забыть.

– Мне нравится. Продолжай.

– Еще одна ошибка, характерная для новичков, – это ввести двадцать персонажей в первой главе. Пяти вполне достаточно, чтобы не запутать и не отпугнуть читателя. Затем, если есть необходимость подобрать нужное слово с помощью словаря, то выбирать следует из слов, в которых не больше, а лучше меньше, трех слогов. У меня неплохой словарный запас, и никто так не действует мне на нервы, как писатели, демонстрирующие свою ученость использованием редких слов, которых я никогда не встречал. Затем, при написании диалогов будьте добры пользоваться кавычками, иначе трудно понять, кому принадлежат слова. Правило номер пять: большинство писателей слишком растекаются по древу, поэтому всегда ищите то, что можно выкинуть, например, не несущие смысловой нагрузки предложения и ненужные сцены. Я могу продолжать.

– Будь добр. Мне надо было записывать.

– Нет, не надо было. Тебе не нужны эти советы. Ты отлично пишешь, Мерсер, тебе просто необходим хороший сюжет.

– Спасибо, Брюс. Мне нужна поддержка.

– Я говорю на полном серьезе, и вовсе не пытаюсь польстить, поскольку мы участвуем в небольшой оргии выходного дня.

– Так вот как это называется? А я думала просто «интрижка».

Они рассмеялись и сделали по глотку вина. Дождь перестал, и начал сгущаться туман.

– А ты сам когда-нибудь пробовал писать? – спросила Мерсер.

Брюс пожал плечами и отвернулся.

– Я пытался, причем несколько раз, но потом бросал. Это не мое. Вот почему я уважаю писателей, во всяком случае хороших. Я радушно принимаю их всех, мне нравится продвигать книги, но на рынке много мусора. И меня огорчают люди, подобные Энди Адаму, у которых есть талант, но они безрассудно растрачивают его, принося в жертву вредным привычкам.