Царь Федор Иванович - Дмитрий Володихин

Несколько лет вооруженного противоборства представляют собой затянувшийся реквием по какой-либо наступательной стратегии на шведско-русском рубеже. Обеим державам явно не хватало сил для ведения масштабных боевых действий. В самом начале войны Россия собрала большую армию, ударила и, что называется, «сорвала банк». Позднее, действуя меньшими силами, обе стороны не сумели добиться ничего, лишь постепенно изматывая друг друга. Победителем должен был выйти из войны тот, кому хватило бы ресурсов и решимости продолжать подобную изматывающую войну дольше неприятеля. Если бы Речь Посполитая оказала Швеции помощь, — хотя бы не военную, а дипломатическую[104], — то Московскому государству пришлось бы гораздо труднее. Но в 1590-х годах русской дипломатии удалось добиться устойчивых мирных отношений с поляками. Это был серьезный успех, которым страна обязана Борису Федоровичу Годунову и руководству Посольского приказа. С.М. Соловьев писал о нерасторжимой связи между отношениями России со Швецией и отношениями ее с Речью Посполитой. Военный успех под Нарвой сильно облегчил работу русским послам: «Несмотря на все нежелание Литвы заступаться за Швецию и нарушать перемирие с Москвой, нельзя было надеяться, что Сигизмунд польский останется долго спокойным зрителем успехов Москвы в войне с отцом его[105]; Швеция одна не казалась опасной; от нее нетрудно было получить желаемое, да и немногого от нее требовалось; чего наиболее должны были желать в Москве — удачного похода, этого достигли; и Швеции, и Польше, а главное, Литве было показано, что Москва теперь не старая и не боится поднять оружие против победителей Грозного, и царь, которого называли не способным, водит сам полки свои; до сих пор приверженцы Феодора в Польше и Литве могли указывать только на успехи его внутреннего управления, теперь могли указывать и на успех воинский, а усилить приверженцев государя московского в Литве было важнее всего при том смутном состоянии, в котором находились владения Сигизмунда III».

Шведы пытались наступать. Их отряды осадили Ивангород, но отбить его не сумели. Осада Кольского острога, получавшего поддержку из Соловецкого монастыря, обернулась для них серьезным поражением и большими потерями. Так прошел остаток 1590 года. Сосредоточив 18-тысячную армию фельдмаршала Флеминга на русской границе, шведы в следующем году ударили по северо-западным приграничным областям России, в частности, атаковали Копорье[106]. Но помимо разорения, учиненного русским землям, силы вторжения ничего не добились: ни один город не был ими взят. Еще одно наступление на Кольском полуострове — еще одна неудача и опять большие потери.

Русские воинские люди на протяжении всей этой войны проявляли большую стойкость в обороне. Однако два больших контрнаступления на шведские территории в Карелии и Финляндии не принесли успеха.

В декабре 1591 года большая русская рать под командой князя Федора Ивановича Мстиславского и Ивана Васильевича Годунова отправилась на Выборг. Шесть полков и «наряд» — серьезная сила. Шведский фельдмаршал Флеминг не выдержал ее натиска, отступил и заперся в городе. Псковская Третья летопись, враждебная к Годуновым, сообщает печальные подробности об этом военном предприятии: «Повоева села и отъидоша, а под город не сме приступати, а в городе немец не много было, и вскоре на Русь возвратилися, и люди из загону не успеша собратися». В результате шведы, преследуя отходящую русскую армию, нанесли огромный урон небольшим отрядам, отставшим от основных сил. Военное предприятие, начавшееся весьма удачно, не принесло весомых плодов и стоило серьезных потерь. Неприятельские территории были опустошены на большом пространстве, но это, в сущности, имело значение оплеухи, не более того. Точно высказался по поводу русского наступления в Карелии и Финляндии Р.Г. Скрынников: «Поход… носил характер военной демонстрации». Именно так: демонстрация силы, акция устрашения… Но не по той ли причине вышло только это, что воеводы Мстиславский и Годунов приложили слишком мало старания? В их распоряжении находилась весьма значительная армия. Впервые Россия собирала такую силу после нарвского похода… Военачальники, участвовавшие в выборгском походе, подверглись кратковременной опале.

«Легкие воеводы» добрались до Карелы, сожгли ее посад и вернулись к Новгороду. Другой отряд произвел набег на шведские владения, выйдя из Сумского острога. Опять — устрашение, разорение, но не взятие городов.

Итак, после нарвского похода война приняла странный вид. Словно два боксера кружат по рингу, то ли не имея достаточно сил для решающего удара, то ли не находя в себе должной решимости покончить дело мощным натиском. Идет поединок на измор. Удары слишком слабые, чтобы завершить схватку нокаутом, производят изматывающее действие. В конечном итоге побеждает по баллам тот, кто в самом начале отправил противника в нокдаун, а к исходу матча сохранил достаточно свежести, чтобы полноценно продолжать борьбу. После смерти осенью 1592 года Юхана III шведы запросили перемирия: из столкновения с Московским государством они выходили изрядно потрепанными, к тому же обострились их отношения с Речью Посполитой, назревал династический конфликт. У России хватало неприятностей на юге, где постоянно тлела, время от времени вспыхивая до небес, война с крымцами. Кроме того, Ивангород, Псков и Новгород Великий оказались охвачены страшной эпидемией. В январе 1593 года Швеция и Московское государство заключили двухлетнее перемирие.

Осенью 1594 года в Тявзине, близ Ивангорода, начались трудные переговоры об окончательном мирном соглашении. Переговорный процесс затянулся на полгода. Русская сторона настаивала на возвращении под власть государя Московского Нарвы и Корелы. Лишь в мае 1595-го шведские и российские дипломаты пришли к приемлемому варианту. Главным успехом для Московского государства стало не только закрепление за ним земель, отвоеванных в 1590 году, но и возвращение Корелы с уездом. Видимо, шведы понимали, что им трудно будет удержать эту область, находившуюся на крайнем востоке их державы. Более того, шведское правительство обещало соблюдать нейтралитет в случае войны России с Речью Посполитой. Главной неудачей оказалось условие, согласно которому России запрещалось превращать Ивангород в морской порт. Иными словами, русская торговля на Балтике должна была идти только через шведские руки. Кроме того, Нарва осталась в составе шведских владений.

Тявзинский договор вызвал среди советских историков бурную полемику.

Некоторые специалисты по истории международных отношений считали его дипломатическим поражением, так как Россия фактически отказывалась от активных действий на Балтике, более того, официально давала роль посредников при торговле русскими товарами и получении из Европы стратегически важных грузов подданным Шведской короны. Не слишком ли сильно боялись в Москве польско-литовско-шведского союза, обеспечившего поражение русской армии в предыдущую войну? Союзнические отношения между двумя западными соседями России были далеко не столь прочны, как могли опасаться в русской столице…