Русская Америка. Слава и боль русской истории - Сергей Кремлев

Почему?

Обаяния не хватило? Но уж Резанов-то был явно шармёр, очаровывать умел — случай с юной Кончитой лишнее тому подтверждение. Да и по характеру Резанов был человеком искренним, а это у всех народов ценится высоко, даже — у азиатских.

Япония была тогда от внешнего мира изолирована самими японскими властями, однако даже начало XIX века — это не XVI век, и контакты Японии с внешним миром были постоянными, а уж о тайных контактах — и вообще не разговор. Так не прослеживается ли не только в смертях Лаксманов — компетентных проводников сильной и деятельной русской политики на Дальнем Востоке, но и в японском афронте Резанова злой умысел отнюдь не японцев? Испугавшись реального успеха Адама Лаксмана, враги русского дела постарались сорвать и сорвали потенциальный успех Резанова. А затем и убрали его — как до этого Лаксманов и Шелихова.

Ведь не стало Шелихова, Лаксманов, Резанова, и великое дело сорвалось… Именно — великое! Если бы Шелихов, Лаксманы, Резанов — современники друг друга, жили и совместно действовали (а если бы они были живы, то это было бы именно так!), то Россия могла бы первой из мировых держав мирно прервать ту самоизоляцию Японии, которую только через полвека грубо прервут США.

И разве только в Японии было дело?! Нарастающее, мощное развитие Русской Америки, занятие островов Королевы Шарлотты, острова Куадра-Ванкувера, широкий выход в Калифорнию…

Такой «команде» всё это было вполне под силу! Ведь каждый из этих четырёх один другого стоил, а главное — удачно друг друга дополнял бы! А полвека исторической форы — это о-го-го! Совершенно иными могли бы быть перспективы на Тихом океане — кроме северо-западной ещё и в дальневосточной его зоне, не только у РАК, но и у всей Российской державы! Причём при этой «команде» — останься она живой — в полную мощь смог бы действовать и Баранов…

Однако всё сорвалось…

Сорвалось, если вдуматься, из-за трёх всего смертей — Шелихова, Кирилла-Эрика Лаксмана и Резанова (Лаксман-сын при всей своей талантливости в счёт идёт не очень, хотя в общей «связке» это был бы элемент вполне важный).

Может показаться, что если будущее Русской Америки держалось на считаных фигурах, то оно — это будущее не очень-то было обеспечено объективно. Но в том-то и беда, что объективная составляющая в проблеме Русской Америки была как раз преобладающей — она определялась не только замыслами Петра, Ломоносова, в немалой мере — Екатерины, затем — Павла, но и устремлениями народа… Политика неуклонного расширения Российского государства до его естественных пределов уходила своими корнями в деятельность Ивана Калиты, позднее — Ивана III Великого, Ивана IV Грозного, отца Петра — Алексея Михайловича… И ничего в этой политике не было бы достигнуто, если бы её не реализовывала наиболее деятельная часть народной массы. Пространства Сибири — до Охотского моря и дальше — прошли не цари, а русские мужики-передовщики во главе промысловых артелей, а закрепляли русское дело на этих пространствах казаки, пахари, старатели, фабричные рабочие, жители вновь возникших сибирских городов, городков и сёл…

На рубеже XVIII и XIX веков Россия уже вышла на побережье Тихого океана, за исключением зоны Амура, и впереди была ещё и дальневосточная русская эпопея. Но в целом естественные континентальные геополитические рубежи России были уже достигнуты и прочно закреплены — как политикой царей, так и потом и кровью народа.

Следующим — и тоже естественным — геополитическим шагом России оказывался «шаг» через Тихий океан. Недаром ведь Ломоносов писал: «Колумбы росские, презрев угрюмый рок,/Меж льдами новый путь отворят на Восток,/И наша досягнет Америки держава…» «Шаг» был сделан — на этот раз народом даже раньше, чем царями, потому очень уж прибыльной оказалась для многих добыча уже не лесной, а океанской «мягкой рухляди»… Затем в процесс описания, освоения и закрепления новых владений за Россией включилось государство. Но с годами поздняя, постпотёмкинская екатерининская Россия утратила державный размах и судьба великих проектов оказывалась в руках немногих энтузиастов, хотя их энтузиазм и их инициатива по-прежнему опирались на мощную народную потенцию.

Превратить возможное в сделанное могла и должна была высшая государственная власть, но её приходилось теребить, подталкивать, ставить перед фактом. И делали это как раз те одиночки, которые стояли между властью и народом и были способны, достучавшись до власти, найти опору и в деятельной массе.

Вот чем важны были Шелихов, Лаксман-отец, Резанов… И вот чем они были опасны для врагов русского дела.

Так имеем ли мы право объяснять столь негативное для России развитие той же «японской» ситуации лишь превратностями и случайностями судьбы? Странная неудача второго русского посольства в Японию, странные смерти Шелихова, Лаксманов и, наконец, Резанова были настолько выгодны определённым антироссийским силам, что их, эти силы, особо и искать не надо.

ЧТОБЫ взаимосвязь русского «американского» аспекта ситуации и дальневосточного её аспекта выявилась чётче, сообщу некоторые дополнительные данные.

В истории Русской Америки — на яркие фигуры не бедной — занимает вполне достойное место кунгурский купец, правитель Ново-Архангельской конторы РАК с 1818 по 1832 год, с 1835 года — один из директоров Главного управления РАК, Кирилл Тимофеевич Хлебников (1776–1838). Он, кроме прочего, был ещё и членом-корреспондентом Петербургской академии наук. Его «Записки» историки называют «летописью Русской Америки», и это — так. Неутомимый исследователь Русской Америки, Хлебников оставил нам не только записи, относящиеся к непосредственно его эпохе, но — и собранные им сведения о начальном периоде открытия и освоения русскими мореходами и промышленниками островов Тихого океана и Аляски в XVIII веке.

«Записки» Хлебникова — ценнейший источник не просто в силу компетентности и информированности их автора. Они важны и тем, что содержат много такой коммерческой информации, которая позволяет на её основе иметь геополитический «срез» ситуации. Например, Хлебников приводит «известия о промыслах», где сообщается — сколько добытого промышленниками РАК зверя было отгружено в Ново-Архангельске на суда «американских корабельщиков». И чисто коммерческая, казалось бы, информация рисует удивительную картину:

«Поступило в Ситхе американским корабельщикам котов

1806 года Брауну. . . . . . . . 1520

1807 Кампбелю (Кимбеллу). . . . . 2296

1807 Виншипу. . . . . . . . 1391

1811 Эрсу (Эйрсу). . . . . . . . 11 000

1809 и 1811 Виншипу. . . . . . . 12 314

1811 Бланшарду. . . . . . . . 10 458

1810 и 1811. . . . . . . . Эббетсу 62 262

1810 и 1811. . . . . . . . Девису 20 273

Отправлено в Кантон

1806 с Окейном [О`Кейном]. . . . 104 813

1810 с Эббетсом. . . . . . . . 6220».

Знакомясь с этими цифрами, в них не очень и веришь, особенно если знать общие объёмы добычи. Так, в 1803 году лишь два компанейских судна «Дмитрий» и «Св. Пётр и Павел» из конторы Ларионова добыли соответственно 85 759 котов и 194 085 котов. В 1811 году было добыто 80 262 кота, в 1812 году — 77 345 котов (общая цифра добычи колебалась при тенденции к понижению). И огромная часть добытой пушнины перевозилась, оказывается, на судах англосаксов, а из приведённых данных видно, насколько серьёзно внедрялись в деятельность РАК американские «корабельщики»… В некоторые годы их суда становились основными перевозчиками грузов Компании в Кантон!