Анакир - Танит Ли

— Не будь дураком, Айрос. Ты думаешь, я желаю этого союза? У меня нет выбора, и никогда не было. Как и у тебя. Ты не даешь мне покоя...

— Я и сам не знаю покоя!

— А что еще я могу сделать? Сбежать с тобой, словно сельская девица, которую против воли выдают замуж за крестьянина? Я была обещана Повелителю Гроз еще до того, как мы встретились. Ты знал об этом. И знал, что из этого следует.

В глазах Айроса сверкнула ненависть.

— Я люблю вас! — воскликнул он. Если бы Йеза решилась подслушивать у дверей именно сейчас, то осталась бы довольна.

— Любовь? Что ж, в твоей власти выбирать, кого любить. Но не в моей.

— Однажды вы уже выбрали меня, — чуть более мягко напомнил Айрос.

— О да, — она закрыла глаза.

— И если Беловолосый возьмет вас, то узнает, как далеко вы зашли в своем выборе.

— По-моему, это не имеет значения, если прошло достаточно много времени, — возразила Улис-Анет.

— Он так высоко вас ценит!

Улис-Анет отвернулась. Она подошла к зеркалу и увидела в нем свое очаровательное лицо и ласкающие глаз линии фигуры. А за спиной — прекрасного и разъяренного демона, который вторгся в ее и без того неприятный мир. Она не любила Айроса, но привыкла к его нежности и страсти. Теперь Улис-Анет усомнилась — в самом ли деле она так много значит для него? Не будь принцесса связана обязательствами с Дорфаром, она могла бы выйти замуж за Айроса, чтобы упрочить положение его семьи. Наверняка он ценил бы ее взгляды и ее королевское происхождение — и изменял бы ей часто и неприкрыто, с кем попало.

Не дождавшись ответа, Айрос шагнул к драпировке, скрывающей потайную дверь, в ярости сорвал занавес с колец и швырнул его на каменный пол.

Держась все так же прямо, принцесса подошла к двери и заперла ее, затем села у окна и стала смотреть на восход солнца. Ложиться спать было уже слишком поздно.

Караван принцессы, как во сне, медленно брел сквозь летнюю жару. Порой казалось, что он и вовсе не движется. Под небесами, усыпанными звездной пылью, равнины сменялись холмами, а холмы — новыми равнинами. Они попадали в какой-нибудь замечательный город, окунались в его жизнь — и снова двигались дальше, к новому городу, который манил их своими огнями с другого края ночной долины.

Для Рэма это путешествие стало порой странного безвременья. Лар-Ральднор не так уж часто бывал рядом с ним — с наступлением темноты юноша шел к Йезе, юной главной даме принцессы, днем же был принят в круг королевских приближенных. Сама Улис-Анет заметила его и явно выказала свою симпатию. Это еще больше разжигало гнев Айроса, командующего ее охраной, в то же время удерживая его на расстоянии. С закаменевшим лицом сын Зароса ехал во главе строя своих людей. Его отношение к своей царственной избраннице было столь безупречно вежливым, что поневоле наводило на подозрения. Вокруг не было никого, включая последнего конюха или пажа, кто не догадывался бы, каковы истинные отношения королевской дочери и начальника ее гвардии. В один не слишком-то прекрасный день один из солдат был высечен в сотне шагов от стоянки и брошен полумертвым на полуденной жаре. Вина его заключалась лишь в том, что Айрос услышал, как тот насвистывает некую песенку двусмысленного содержания, и отнес это на свой счет.

По ночам он устраивал у себя в шатре грубые и шумные приемы или носился по окрестностям на колеснице, освещенной факелами, оглашая ночь хриплыми криками. В городах он подцеплял самых ярких и доступных женщин и в течение всего обеда напоказ домогался их.

Как-то раз на одной из возвышенностей от кромки горизонта донесся нарастающий шум — это мчалось стадо диких зеебов. Лишь в последний миг животные свернули в сторону, прочь от огней стоянки.

Гуляя в сумерках по холмам, вдалеке от шатров, Рэм наткнулся на мужчину и женщину, которые сплели объятия в зарослях папоротника. Это были Лар-Ральднор и его девушка. Стараясь не шуметь, Рэм поспешно удалился, оставшись незамеченным.

Застис ушла с небосклона, и наверное, лишь это родило в нем непонятную отрешенность. Недавние ланнские переживания словно стали не его, а чьим-то чужим воспоминанием. Теперь сын Яннула казался таким далеким — просто приятный молодой человек, хороший товарищ... моложе Рэма лет на сто. Он с трудом узнавал его.

Оммос, край с дурной славой.

Они увидели Уткат на равнине Орш, где Ральднор эм Анакир когда-то разгромил армию Висов, потом — руины Гопарра, который тот же Ральднор эм Анакир стер с лица земли за измену. Однако история все еще продолжалась. Меньше месяца назад флот Вольных закорианцев сжег Карит, и по всей местности тут и там двигались войска, пропускающие караван лишь после выяснения, в чем заключается его миссия. Уроженцы Оммоса были темноволосыми, темнокожими и говорили с таким сильным акцентом, что, казалось, создавали новый язык из знакомых слов. Не считая войск, все королевство казалось голым и пустынным, и города по ночам выглядели темными.

В Хетта-Паре им устроили прием. Старую столицу разрушила война Равнин, а новый город еще не поднялся — сейчас это был всего лишь небольшой поселок на краю развалин. Правил в Оммосе не король, а человек родом с Равнин, зовущий себя Хранителем. Двор, если его можно так назвать, тоже был полностью Равнинным.

Три или четыре часа невеста Ральданаша и ее свита высидели среди незатейливых публичных развлечений. Затем всех разместили в тесных покоях, если можно обозначить этим словом то, что был способен предложить им этот городок. Те же, кто решился взглянуть на убожество новой Хетта-Пары и развалины старой, вернулись с рассказами о храме Анакир из черного камня, чьи входы охранялись степной стражей; о древних танцах с огнем в тавернах на развалинах, где юноши и женщины снимали с себя одежду огнем горящего факела — и об огненном боге Зароке, которого люди с Равнин бросили в яму. Оммосцы раболепно мочились на него, словно исполняли некий ритуал перед захватчиками, и при этом украдкой делали священные жесты, прося у бога прощения.

Между Хетта-Парой и границей пришлось сделать еще бессчетное число остановок. Лишь через пять дней они подошли к реке и увидели восстановленный пограничный форпост, тоже некогда перемолотый войной. Увенчанная чашей дорфарианская сторожевая башня в знак приветствия взметнула сиренево-голубое тусклое пламя.

Дорфар.

«Мой отец пришел сюда, не зная, как знаю я, ни о своем происхождении, ни о сомнительных правах на престол, ни о своем наследии. Скрывающий беспокойство под дерзостью, чувствующий опасность, влюбленный в эту землю и ненавидящий ее, ее символы и тень, распростертую над нею...» — Рэм огляделся.

Земля. Горы. Небо.

«Что же значит Дорфар для меня?»

Для въезда в Анкиру Лар-Ральднору предоставили колесницу и упряжку чистокровных скакунов, а из дорожного сундука был извлечен его лучший наряд.

— Что вы собираетесь делать? — спросил он Рэма.