Драконья любовь, или Дело полумертвой царевны - Евгений Малинин

Впереди действительно показался большой, двухэтажный каменный дом, за которым обнаружился узкий грязный проулок, куда я и свернул. Длиной этот проулок был шагов в сто пятьдесят, так что вскорости я оказался на знакомой мне площади Полной Победы, бывшей Вороньей. Ворон на площади было, как и раньше – туча, просто потому что одну сторону этого довольно широкого, открытого пространства занимала городская свалка. Ну и запах здесь стоял соответствующий!

Я пересек площадь, оставив высящиеся курганы свалки за спиной, и углубился в уже знакомые улицы столицы. Впрочем, знакомыми они были лишь слегка. Дома во многих местах пооблупились, а то и пообвалились, давно не ремонтированная мостовая просела яминами, наполненными мутной, глинистой водой, да и люд столичный сделался каким-то напряженным, жестким, злым!

Я прошел с полпути до своей цели и вдруг услышал позади себя собачий брех.

– Смотри, смотри какой мужик странный идет!!! Точно не здешний, да еще с мандариной!!! – Заливался тонкий визгливый лай. Вторило ему низкое мало разборчивое ворчание:

– Почему нездешний?.. Здешний, только не был здесь давно. Глянь, как по сторонам глазами зыркает – изменения подмечает!

– Нездешний, нездешний, нездешний, нездешний!!! – Заливалась визгливая собачонка, явно не желающая признавать правоту басовитой собаки исключительно из собственной вредности.

– Да ладно… – незлобиво пробурчал собачий басок, – …всем известно, что ты никогда людей не понимала… Потому у тебя, хоть ты и с породой, до сих пор хозяина нет.

– А ты, шкура блохастая, вообще никогда хозяина не найдешь… не найдешь… не найдешь!!! – Зашлась в визге собачонка, и я невольно оглянулся.

Метрах в восьми позади меня трусили две собаки. Маленькая, похожая на наглицкого терьера и большая, лохматая дворняга с кривыми ногами и неряшливо отрубленным хвостом. Я усмехнулся столь необычной паре и двинулся дальше, а в следующее мгновение… похолодел!! Хрипатый собачий басок негромко проворчал:

– Слышь, ты, пискун, заткнись и слушай сюда! Мужик этот… с мандаринной который – Шептун!

– С чего ты взял!.. С чего ты взял!.. С чего ты взял!.. – Зашелся визгом терьер.

– Заткнись! – Коротко тявкнула дворняга, а затем свирепо зарычала. – Ты что, не видел, как он на нас посмотрел?! Он же понимает, о чем мы говорим!! Беги в околоток Надзорного приказа, за углом… ну, ты знаешь где, а я его задержу!!

И было это… прорычано с такой уверенной страстью, что я снова обернулся.

Наглицкий терьер лохматым мячом исчезал за углом, а дворняга, нелепо перебирая кривыми ногами, догонял меня. На его облезлой морде была написана решительность. Увидев, что я снова обернулся, барбос оскалился, нечленораздельно захрипел, а потом остервенело залаял:

– Стой, Шептун, попробуешь удрать, укушу за задницу или покалечу мандарину!!!

Я хотел было ответить ему на его жаргоне, но вовремя спохватился – вокруг было достаточно прохожих, среди которых большинство, наверняка были бы не прочь заработать на поимке Шептуна! А потому, вместо того, чтобы лаять и рычать, я громко произнес:

– По-моему, этот бездомный пес взбесился!!

Головы всех прохожих мгновенно повернулись в мою сторону, а затем, так же разом в сторону приближавшегося ко мне барбоса. Он и в самом деле выглядел бешеным – лохматость его поднялась дыбом, глаза сверкали безумием, оскаленная пасть изрыгала бешеный, захлебывающийся лай!

Прошла секунда, другая, и когда между мной и дворнягой осталось всего метра три, а пес, казалось готов был прыгнуть, в него полетели камни! Люди, как это часто бывает в минуту общей опасности, объединились!

Бешеный лай сменился жалобным скулежом, дворняга, получив по ребрам парой-тройкой увесистых булыжников, резко свернула в сторону и попыталась скрыться в ближней подворотне, однако там ее встретили, похоже, весьма негостеприимно!

Дворняга крутанулась на месте и, со всей возможной для ее кривых лап скоростью, ринулась вслед за своим породистым товарищем.

Я с облегчением вздохнул, и прибавил шагу – надо было как можно скорее добраться до Свиного рынка, там было легко затеряться между лавок.

Мне оставалось пройти до центрального входа на Свиной рынок меньше километра, когда знакомый наглицкий терьер вынырнул у меня за спиной из темного замусоренного проулка. Я знал, что уйти от этой собаки практически невозможно – у нее верховое чутью, и потому она может в погоне срезать углы, но все-таки надеялся затеряться в смраде рынка. Теперь никакой надежды не оставалось. Следом за терьером из проулка выскочили трое гвардейцев, наряженных в яркие, морковного цвета, мундиры. Терьер кинулся за мной, вопя на всю улицу:

– Косточки!!! Сладкие сахарные косточки!!! Мозговички!!! Мозговички!!! Мозговички!!!

Он несся в азарте преследования, позабыв обо всем, и с такой скоростью, что гвардейцы мгновенно отстали. Это и стало роковым для лохматого малыша. Когда он, в запале преследования уже совсем собирался схватить меня за пятку, я мгновенно развернулся и заехал носком сапога точно по большой черной пуговке собачьего носа. Терьер отчаянно завизжал, из его носа и пасти брызнула кровь, так что на ближайшие несколько часов, он был лишен обоняния! Вот только это обстоятельство было для меня слабым утешением! Гвардейцы уже увидели меня, а удрать от них я вряд ли мог. Маленький лохматый пес остался на мостовой биться от боли в истерике, а гвардейцы, не обращая внимания на пострадавшего доносчика, неслись за мной. Мне удалось проскочить в главный вход рынка, но расстояние между мной и преследователями быстро сокращалось. Если бы я догадался бросить свой инструмент и мешок, набитый харчами!! Но этот маневр пришел мне в голову гораздо позже!

Чисто автоматически я свернул в головной ряд рынка, понимая, что добежать до его конце уже не успею, хотя народ шарахался в стороны, едва заслышав топот гнавшихся за мной гвардейцев. Я успел проскочить почти половину головного ряда, когда две тетки, прижавшиеся к дверям какой-то лавки, пропустив меня, вдруг кинулись перебегать проход, видно, им срочно понадобилось в противоположную лавочку. Оглянувшись через плечо, я увидел, как догонявшая меня троица, лоб в лоб столкнулась с этими тетеньками, и все пятеро покатились в дорожную пыль!

У меня словно крылья за спиной выросли, я рванул вперед… и в следующее мгновение врезался в какого-то здоровенного парня, непонятно откуда выросшего на моей дороге!

Что было дальше я совсем не помню. Когда я немного пришел в себя, оказалось, что я сижу в какой-то лавке, и ее хозяин, обложив меня со всех сторон свиными головами, расхваливает эти головы на все лады! Я попытался объяснить ему, что мне и одна-то свиная голова ни к чему, а он словно бы и не слышал. И тут вдруг в этой лавке неизвестно откуда появляется друг Сороки… ну… это самый… старший лейтенам, и у него с хозяином лавки начинается такой странный разговор!! Ну точно оба с ума сошли!!!

Препирались они наверное минут десять, потом вдруг, совершенно неожиданно, пришли к какому-то решению, и Макаронина передал хозяину целый червонец. Хозяин забрал червонец, позвал своих работников, и те принялись убирать свиные головы, а старший лейтенам схватил меня за руку, и потащил наружу. А как мы вышли, тут я и увидел – лежат мои гвардейцы рядом с этой лавкой и не шевелятся! Я так понял, что это их наш опер уполномоченный уложил… всех троих… Как у него это получилось я уж и не знаю, а только факт. Перетащили мы самого здорового в лавку, раздели… только я все это плохо помню, делал то, что старший лейтенам велел. Минут через пять вышли мы из лавки с гвардейскими мундирами в мешке, а гвардейцев в одном исподнем куда-то работники лавочника потащили!