Дело о черной вдове. Записки следователя - Александр Ковалевский

– Устала? – участливо спросил он.

– Не то слово, – ответила она тихо.

Александр проводил ее по темной лестнице до квартиры, и когда она вставила ключи в замок, он развернул ее к себе и поцеловал. На том они и расстались.

Когда Зоя зажгла свет в кухне, на часах было начало второго. Ужинать она не стала, ограничившись глотком холодного чая. Сил осталось ровно настолько, чтобы принять душ и доползти до кровати. Завести будильник на семь утра она забыла и, конечно же, проспала, благо особо торопиться ей было не нужно – наступило воскресенье, и на работу в выходные для всех нормальных людей дни можно было прийти на час-полтора позже.

Умывшись, она открыла холодильник и с минуту разглядывала полки, выбирая, чем бы позавтракать, но имевшийся у нее набор продуктов не разбудил у нее аппетита. «Ну и ладно, куплю по дороге какой-нибудь йогурт», – подумала она.

В прокуратуру она добралась только к одиннадцати и сразу столкнулась с прокурором города.

– Василевская, у тебя что, дел в производстве мало, что ты так поздно на работу приходишь? – с порога напустился на нее Щепкин.

– Василий Петрович, имейте совесть, сегодня воскресенье все-таки, – огрызнулась она.

– А ты в курсе, что у нас ЧП в городе – сегодня ночью на полигоне Центра боевой подготовки один милиционер по пьяни другого застрелил?

– Нет, а что?

– А то, что раз ты позволяешь себе под конец месяца позже всех на работу приходить, ты и возьмешь это дело к своему производству, – обрадовал ее прокурор.

Так, вместо того чтобы продолжить заниматься расследованием убийства на улице Шекспира, Зоя весь воскресный день потратила на расследование милицейского ЧП.

Происшествие было действительно из ряда вон выходящее. Надо же было вчера такому случиться, что сержант патрульно-постовой службы Ломакин заступил на ответственный пост в свой день рождения. Получив оружие, Ломакин со своим напарником Петровым решил, естественно, это дело обязательно отметить.

Господа сержанты несли службу по охране полигона Центра боевой подготовки, дело важное, конечно, но беда заключалась в том, что сей замечательный полигон располагался в глуши лесопарка и проверяли его командиры весьма редко, можно сказать, вообще не проверяли. Где же бензина столько набраться – ездить в другой конец города? Поэтому командир роты ограничился телефонным звонком на пост и спокойно отправился домой, а сержанты, прихватив еще по дороге на важный объект пару каких-то незнакомых девах, добросовестно доложили командиру, что все «о’кей», и принялись праздновать, то есть пить водку литрами. Что было дальше, сержант Петров помнил с трудом. То ли девок с именинником не поделили, то ли еще чего, но возник спор: кто кого круче. Обыкновенный пьяный базар мог бы закончиться обычным в таких случаях мордобоем, если б не табельное оружие, будь оно трижды неладно!

Дамы, когда сержанты стали хвататься за пистолеты, разбежались от греха подальше, ну а милиционеры подвели итог. И все бы для них закончилось благополучно, не считая полученного от случайных подруг легкого триппера, если бы у именинника не заболела под утро голова. Петров припомнил, что в армии старослужащие рекомендовали от этой беды один оригинальный способ: приложить к виску ствол, и в голове сразу должна ощутиться прохлада, типа легкий ветерок, от которого боль улетучивалась как бы сама собой.

«Но ты, Ломакин, небось зассышь!» – икнув, высказал сомнения в отваге друга Петров. Ломакин до глубины души был возмущен недоверием напарника. Утихший было с бегством девчат спор возобновился с новой силой. Патрульные долго ругались, но в конце концов решили спор весьма оригинально – провести сложный эксперимент. А именно взять и приложить пистолет к голове, только не просто так, так и всякий дурак сможет (милиционеры же себя считали очень умными), а по-настоящему, передернув затвор, с патроном в патроннике… С чего это вдруг пистолет возьми да и бабахни, Петров понять не мог, но результаты научных изысканий в области лечения головной боли впечатляли – мозги Ломакина разлетелись по всей поляне… Голова же у пациента больше не болела… никогда, что и требовалось доказать.

Допросив сержанта милиции Петрова, от которого за версту разило таким перегаром, что и без экспертизы было ясно, в каком он был состоянии, когда «лечил» от головной боли своего напарника, Василевская пожалела этого дурака, но не арестовать его она не могла. Понятно, что у него не было преступного умысла застрелить своего товарища, но выстрел в лоб из табельного пистолета сложно квалифицировать как убийство по неосторожности, а то, что сержант Петров был в этот момент в состоянии сильного алкогольного опьянения, только усугубляло его вину.

Пока Зоя разбиралась с этим чрезвычайным происшествием, майор Ковалев, у которого после суточного дежурства был свободный день, потратил его на проверку алиби Севы Рачинского. Свидетельские показания, которые он получил от одного из жителей дома, в котором была убита мать Севы, требовали немедленной проверки, о чем он и сообщил по мобильному телефону Зое, когда та уже закрыла и опечатала свой кабинет. Узнав от Ковалева, что Севу в день убийства его матери видел около одиннадцати вечера сосед, вышедший на балкон покурить, Зоя поняла, что ее планам пораньше сегодня попасть домой не суждено сбыться. Впрочем, звонку Александра она была рада. Он приснился ей прошлой ночью, и сон этот был эротическим…

– Саша, я еще в прокуратуре, можешь мне привезти его объяснение? – спросила она.

– Конечно, могу, – сказал он.

Долго ожидать Зое не пришлось, и через пятнадцать минут майор Ковалев уже был у нее. Внимательно прочитав протокол объяснения, в котором сосед Севы Рачинского опроверг его алиби, Зоя не стала торопиться с выводами. Этот сосед утверждал, что своими глазами видел, как той ночью Сева вынес из подъезда какую-то большую сумку и с помощью водителя загрузил ее в багажник светло-серого «Дэу» с «шашечками». Работая в следствии не первый год, «важняк» Василевская взяла себе за правило не верить никакой информации, полученной от свидетелей, пострадавших и их близких, пока сама все тщательно не проверит. Как следователь, она не имела права на ошибку, ведь при любой ошибке следствия наказание может понести невиновный, в то время как настоящий преступник останется безнаказанным.

– Ну что, едем задерживать нашего студента? – предложил Ковалев.

– И что мы ему предъявим? Что он какую-то там сумку вывез из собственной квартиры? Так в этом нет никакого состава преступления. Нет, задерживать его пока не за что, тем более что он, в отличие от своего отца, который как сквозь землю провалился, от следствия не скрывается.

– А дача заведомо ложных показаний?

– То, что он скрыл от следствия, что приезжал в тот вечер домой, нельзя ему инкриминировать как заведомо ложные показания, – возразила она. – Сева имеет право не свидетельствовать против себя, вот он и не свидетельствовал. Меня больше интересует, что он вывез из квартиры в той сумке? Если это то, о чем я сейчас подумала, то никакой адвокат ему уже не поможет…