Мусорщик - Андрей Константинов

— Настя! Не могла бы ты просто поговорить с Наумовым?

— Я в ванную пошла, Мишенька, — сказала она и вышла из спальни.

Сейчас Малевич смотрел на смятую постель, слушал шум воды и Настино пение… Сука, думал он. Думал, в общем-то, верно, но поверхностно. Анастасия Михайловна Тихорецкая была еще и агентом Наумова. Хотя, пожалуй, слово агент здесь не особо уместно… С Наумовым Настя познакомилась давно, в те времена, когда бросила судейское ремесло и окунулась в бизнес. Какое-то время они даже были любовниками. Потом расстались. Спокойно, без эмоций, Но деловые отношения поддерживали. Настя имела массу знакомых среди юристов, сотрудников ГУВД и прокуратуры. Иногда Наумов привлекал ее для получения какой-то неофициальной информации, налаживания неформальных контактов. Красивая, умная, абсолютно лишенная каких-либо принципов, Анастасия Михайловна подходила для этих целей как нельзя лучше.

Шум воды стих, смолкло пение. Спустя минуту в спальню вошла Настя с бокалом сока в руке, села в кресло.

— Ну, рассказывай, что у тебя за проблема, Миша.

Малевич рассказал. Когда он закончил свой рассказ, Настя покачала головой и сказал:

— Греб вашу маму, господин вице-губернатор… С Наумовым я, конечно, переговорю. Но лучше готовь деньги, Миша.

— Черт! Но где же я столько возьму?

— А сколько, кстати, надо?

— Черт его знает… он не конкретизировал. Может, сто тысяч, может, двести. Сказал: верни, что украл… Сволочь!

Тихорецкая снова покачала головой.

— Да, Миша, ты попал… Готовь бабки. Николай Иваныч — серьезный дяденька, он шутить не будет.

Малевич и сам знал, что Наумов — «серьезный дяденька», но вдруг взбрыкнул:

— Да ладно… я, в конце концов, Толяну позвоню.

— Рыжему-то? — с иронией спросила Настя. — Ну и что? Рыжий тебя может прикрыть перед губернатором или прокурором… но от пули он тебя не прикроет, Миша.

— Ты что же, всерьез допускаешь, что…

— Ну что ты! — перебила его Настя. — Конечно, нет… Мы же живем в правовом государстве.

Вице-губернатор посмотрел на нее беспомощно и растерянно.

* * *

Под вечер трезвый Обнорский увел пьяного Семена. Уходили они в обнимку, хором пели народную ментовскую песню «Наша служба и опасна и трудна». Пели плохо, но громко. А главное — с душой, искренне.

Зверев и Лысый остались вдвоем. Бывший мент и бандит. Подельники. Жертвы умной и жестокой стервы… Посидели, помолчали. Они не виделись более четырех лет. Им было о чем поговорить. Они проговорили три с лишним часа. О живых и о мертвых. О детской тюрьме на Лебедева. Об архангельской зоне и о зоне нижнетагильской. О том, как прессовали их в зонах, добиваясь компромата на начальника детского СИЗО. О том, как нелегко здесь, в Питере, пришлось отстаивать свое «место под солнцем» команде Лысого.

О многом они говорили в тот вечер. Только об Анастасии Тихорецкой не было сказано ни слова.

* * *

Разговор о Тихорецкой произошел только на следующий день. Зверев и Мальцев встретились, на верхней палубе ресторана «Кронверк». Было по-летнему тепло, солнечно, но с Невы долетал иногда холодный ветерок. Вниз тем не менее уходить не хотелось. Нева сверкала, сверкал Петропавловский шпиль, бабахнула пушка с равелина — обозначила полдень. Над Заячьим островом взмыли сотни ворон, голубей и чаек… Весна!

— Саша, — сказал Лысый, — пришло время поговорить с мадам Тихорецкой.

— Да, — согласился Зверев, — пришло.

— Я понимаю, что для тебя это может быть весьма непросто. Есть психологические нюансы и все такое… Никто тебя не принуждает. Ты можешь участия не принимать. Твоя доля никуда не денется.

Зверев сделал глоток кофе и скептически ухмыльнулся:

— Нюансы психологические, как ты выразился, есть. Именно поэтому я просто обязан принять участие в деле, Виталий. Что же касается доли… Денег от мадам мне не нужно. Мне нужно с ней поговорить.

— Про деньги ерунду говоришь. Они нужны всегда и всем. Кроме жмуриков… А насчет «поговорить» — поговоришь. Тут проблемы нет. Когда мы плотно возьмем тетю в оборот, она сама захочет говорить.

— Тогда, не теряя зря времени, давай обсудим конкретные детали: что? где? когда?

Неделю за Анастасией Тихорецкой наблюдали. Никакой сложности в этом не было — Настя чувствовала себя уверенно, даже не пыталась проверяться. Одновременно велась прослушка ее телефонов: мобильного и домашнего. Для того чтобы «оседлать» телефоны, пришлось привлечь спеца со стороны. Спец оказался толковый и дело сделал четко. Тихорецкая вела обычный для обеспеченной свободной женщины образ жизни: не очень сильно обременяла себя работой, зато много времени уделяла шейпингу, бассейну, солярию и сауне. И, разумеется, любовникам. Помимо Миши Малевича у Насти обнаружился еще один — здоровенный самец моложе ее лет на десять.

В общем, «все как у людей» — сытая, комфортная жизнь «среднего класса» с поправкой на российскую реальность в виде сокрытия доходов от государства и необходимости делиться теми же доходами с крышей. Крышевали Настю, естественно, менты.

После анализа результатов наблюдения решили, что работать с Настей удобнее всего на квартире ее молодого любовника. В кафешке, где самец обедал, у него из кармана плаща извлекли ключи от квартиры. Через пять минут их вернули. Теперь оставалось дождаться, когда Настя захочет навестить любовника. Долго ждать не пришлось — на другой день Анастасия Михайловна позвонила самцу и сказала:

— Привет, дружок. Соскучился?

— Настя! — произнес самец приглушенным, «интимным» голосом. — Настя! Я о тебе день и ночь думаю. У меня при одной мысли о тебе встает.

Бизнесвумен рассмеялась и ответила:

— О’кей! Проверим вечером… жди, к восьми часам заеду. Опять, поди, без денег сидишь, раз у тебя встает от одной мысли о моем кошельке?

— Настя! Зачем ты так?

— Так что — денег тебе не нужно? — с издевкой спросила Тихорецкая.

— Ну-у… видишь ли, Настя…

— Вижу, — засмеялась она. — Не ссы, мальчик, за удовольствие тетя заплатит.

— Настя!

— В восемь, — сказала Тихорецкая и положила трубку.

Спустя несколько минут Кент, дежуривший в раздолбанной «пятерке» возле Настиного дома, доложил Лысому: сегодня в восемь. Виталий в свою очередь позвонил Звереву. Сердце у Сашки заколотилось.

— Саша, — сказал Лысый, — я уже говорил тебе, но повторяю еще раз: мы справимся без тебя. Если тебе тяжело…

— Нет. Я хочу участвовать, — твердо ответил Зверев.

* * *

В 19.30 Зверев и Лысый почти одновременно подъехали к дому Настиного любовника. Альфонс жил на Комендантском аэродроме в огромной блочной девятиэтажке. Кент уже был здесь. Он сидел в серой раздолбанной «копейке», на пассажирском сиденье лежал «сэконд-хэндовый» радиотелефон, дублирующий Настин аппарат.