Сага о халруджи - Вера Александровна Петрук

сестру и готов рискнуть ради нее всем. Именно из таких получаются самые преданные слуги. Томас еще благодарить ее будет. Дэйра вздохнула и вытащила цветок. Он ей и нравился, и раздражал одновременно. Лучше, если они побудут друг от друга на расстоянии.

— Держи, — она положила цветок в грязь и подтолкнула его к Нильсу. — Это ядовитое растение, поэтому делай выводы сам. Постарайся не разбить стекло, а за стебель голыми руками не берись. Возьми его через ткань. И не спрашивай, как оно у меня оказалось. Не отвечу. Но травить никого не собиралась, честно.

Она не знала, зачем оправдывалась перед этим донзаром, который был никем, но почему-то ей вдруг стало важно, чтобы этот Нильс Бесфамильный не подумал о ней плохо.

— Все, что делает Белая Госпожа — во благо людей, — с жаром фанатика ответил Нильс и выбрался из-под телеги раньше, чем Дэйра успела фыркнуть. Цветок он обернул грязным платком и понес на вытянутой руке, гордый, словно добыл сокровище.

Надо было предупредить его, чтобы никому не показывал, запоздало мелькнуло в голове Дэйры, но Нильс уже скрылся в темноте двора. Чувствуя, что натворила нечто такое, за что придется расплачиваться, девушка мрачно посмотрела в сторону башни, где находились покои Амрэля. Дурное предчувствие подсказывало, что идти туда не стоило, но когда она к нему прислушивалась?

* * *

Стараясь не пыхтеть от усилий, Дэйра с трудом отодвинула тяжелую дверь, которую, вероятно, открывали лишь создатели тайного прохода. Их с братом любопытства хватило только на то, чтобы пробежать винтовую лестницу, скрытую в стенах гостевой башни и кончающуюся узким коридором с дверью. Дальше начинались покои гостей, а так как большую часть времени они пустовали, дети герцога завершали приключение у двери, возвращаясь к более интересным тайным ходам замка — например, в подземелье или в главном донжоне. Став взрослой, Дэйра про этот лаз и вовсе забыла, и сейчас только удивлялась, почему никто из ее родни или замковой прислуги ни разу не подсматривал и не подслушивал за гостями. Судя по обилию паутины, здесь не ходили очень давно.

Она опоздала. Бабушка София разговаривала с ней редко, но всегда выбирала для этого неподходящие моменты. Едва Дэйра начала трудный подъем по лестнице, неровные ступени которой явно строили садисты, как бабушка принялась ругаться и требовать, чтобы Чокнутая вернулась в свои покои. Старая герцогиня была вспыльчивой и эмоциональной натурой, а смерть явно не улучшила ее характер. Дэйра всегда была для нее только Чокнутой, а их разговоры — вернее, монологи — проходили на повышенных тонах. Самое неприятное в таких моментах было то, что Дэйру бабуля не слушала или не хотела слушать и могла кричать и ругаться в голове внучке до тех пор, пока Дэйра не выполняла требование. Последний раз они ругались прошлой зимой, когда юная маркиза на спор с Томасом прыгнула в ледяную прорубь Марены Пармы. А так как тот прыжок закончился весьма интересной находкой — деревянным кубком с красивым узором, который выглянул ей на встречу из ила — сегодня Дэйра тоже была намерена довести начатое до конца.

Но старая герцогиня была такой же упрямой, как и внучка, и пока Дэйра пробиралась по тайному лазу, устроила ей целую галерею сюрпризов в виде обваливающихся ступеней, страшных крыс, выскакивающих под ноги, пугающих вздохов, раздающихся за спиной, и потоков обильной капели с потолка, которые тушили свечу. Если вздохи можно было объяснить галлюцинациями, а обвал ступени — ветхостью башни, то откуда сверху лилась вода было совершенно неясно. После такого испытания Дэйра чувствовала себя просто обязанной заглянуть в спальню Амрэля.

За дверью находился узкий вертикальный ящик с отверстием на уровне глаз и рычагом у самого пола. Девушке пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть в дырку, предназначение которой было очевидным — подслушивать и подсматривать. Ее едва не оглушило громкое тиканье, раздавшееся над ухом, а то и дело пробегавшая перед глазами палочка подсказала, что она находилась внутри огромных напольных часов, в которых хитроумный мастер спрятал тайную дверь.

Бабушка могла быть довольной — Дэйра опоздала.

Красная с серебром ткань, которой были обиты стены, отливала хищным блеском в свете множества свечей, зажженных в люстре, светильниках и лампах, расставленных по комнате. Очевидно, что темноты Амрэль Лорн боялся больше совести. Громадная кровать с тяжелым балдахином, расшитым сказочными птицами, находилась как раз напротив часов, а на стене рядом с кроватными балками висели зеркала в роскошных рамах. В отражении одного из них Дэйра поймала блеск своих глаз посреди циферблата старинных часов, которые принадлежали не иначе, как временам Софии Зорт.

К счастью, брат короля стоял к часам спиной и подозрительного отсвета не заметил. Светлый князь слегка пошатывался, что говорило о том, что попраздновал он на славу. Дэйра изо всех сил старалась не пялиться на его обнаженную спину, покрытую красивым рельефом крепких мышц, но не помогли ни воспоминания о мерзком поведении князя, ни щипок за руку. Лукавить себе было трудно — Амрэль был красив той самой зрелой мужской красотой, которая заставила бы чаще биться сердце не только девушки, неизбалованной мужским вниманием, но и искушенной женщины. Дэйра относилась к первой категории и с любопытством и разгорающимся румянцем разглядела все открывшиеся подробности, втайне досадуя, что Лорн разделся лишь на половину. Впрочем, он и в одних подштанниках был хорош, тем более, что легкая белая ткань почти ничего не скрывала. Думая, что юная маркиза спит, Марго частенько трепалась с гувернантками о крепких задницах и других частях мужского тела, обычно скрытых штанами. Дэйра всегда фыркала и плевалась на подобные темы, считая их скучными и низкими, но сейчас, разглядывая Лорна, поняла, что это, действительно, интересно.

Поискав глазами спутницу князя — не мог же он вернуться с пира без дамы, Дэйра удивилась и даже встревожилась, заметив Георга Эстрела, развалившегося в кресле у кровати. Ей было хорошо видно бледное лицо графа с закрытыми глазами. Георг то и дело прикладывался к бокалу с вином, тер виски, стонал и вздыхал, сползал в подушки кресла и шаркал ногами по ковру. На нем был тот же изумрудный камзол с золотой вышивкой, когда он дарил Дэйра цветок на балконе. Видимо, молчали они давно, потому что Амрэль нервно теребил шелковый халат, который он то ли снял, то ли собирался надеть. Сгорая от любопытства узнать, зачем граф явился ночью в спальню к Лорну, Дэйра даже забыла о цели своего визита в гостевую башню.

— Ты сам виноват, — мягким голосом произнес Амрэль. Он не