Необходимые монстры - Ричард Кирк

– Никаких колебаний, – пояснил Мох. С того времени, как они вышли из туннеля, у Моха из головы не выходила угроза Элизабет около пекарни. – Нам нужно быть такими же беспощадными, как и они. И даже больше, если такое возможно.

Ночь они провели вместе в фургончике, укрывшись своим одеялом, а снаружи падал снег. Имоджин разбудила его на рассвете.

– Смотри, – сказала она. Он вылез следом за нею из фургончика. Земля была укрыта белым покрывалом. Над ним серело небо. В нескольких шагах от них снег был покрыт следами башмаков.

– Кто бы то ни был, – рассудил Мох, – тут побывали не больше двух часов назад.

– Элизабет?

– Следы ног слишком большие.

К середине утра температура слегка повысилась, отчего снег со щебёночной дороги стаял, и идти по ней стало легко. Они шли бок о бок, рассказывая друг другу всякие истории и доедая печенье, оставшееся после туннеля. Осматривались постоянно, но не заметили никаких признаков, что за ними следят.

Имоджин указала на оцелус, который повсюду следовал за Мохом:

– Я так и не поняла, что это за штуки, когда Джон привёз его домой; мы были ещё маленькими. Они были у Радужника даже тогда. Моя мать, Сильвия, перепугалась до смерти. Поэтому-то его и отправили в саду сидеть. Мне она не позволяла гулять с ним, хотя я этого хотела. Приходилось тайком выбираться через чёрный ход, пока родители спорили.

– Порой кажется, что у них есть собственный разум, – сказал Мох. – Этому вот уж точно сказать нечего.

– Ты же знаешь, что означает слово «оцелус», так?

– Джон их так называл. Радужник звал их камешками.

– «Оцелус» означает «глазок», частичку такого составного глаза, как у стрекозы, например.

– Знаю, смотрел в словаре, – сказал Мох. – По-моему, Джон давным-давно связывал Радужника с Глазком. – Ещё в туннеле в разговорах они обсуждали такое открытие, как наличие у Радужника сестры, но подпитать эту новость было нечем, а потому разговор о ней просто ходил по кругу.

– Я тоже связывала. Как у тебя с меткостью? – спросила Имоджин.

– Прости, что?

– Стреляешь ты метко? Посмотри вон туда. – И она вытянула руку. Мох прикрыл ладонью глаза от слепящего света. – Дикие индюшки. Я их десять штук насчитала.

– А из чего, по-твоему, я должен в них стрелять? – пожал плечами Мох. – Эта винтовка – полное дерьмо.

Имоджин рассмеялась. Сбросила свою котомку на дорогу и достала что-то, завернутое в материю. Это было ружьё Шторма.

– Из этого.

Мох улыбнулся и решил не отпугивать пробудившуюся в Имоджин жизнерадостность своим унынием.

– Из такого я не стреляю.

– Это почему же?

– По эстетическим соображениям.

– Предпочитаешь умирать с голоду?

Они целый час прогонялись за индейкой, у которой оказалась едва ли не сверхъестественная способность чуять их присутствие. Наконец Моху удалось выстрелить. Грибковый нарост на дереве футах в двадцати[22] над птицей упал вниз, ломая ветки, и с глухим стуком ударился о землю. Птица отошла на несколько футов в сторону. Мох развернул ружьё и опять выстрелил – на этот раз хирургически срезав индейке голову у основания шеи.

В ближайшем ручье Имоджин выпотрошила и ощипала птицу, пока Мох разводил костёр. Мясо они нарезали полосками и обжарили на зелёных ветках. Наевшись досыта, завернули мясо, сколько смогли, в чистую тряпку и положили в котомку Моха. К тому времени, как закончили, день уж стал клониться к вечеру. Небо начало темнеть, а снег, которого не было целый день, повалил снова.

Они шли по дороге уже после наступления темноты, и снег кружился вокруг них. Мох шагал в каком-то мысленном тумане. Когда он споткнулся о незамеченный корень, то оглянулся посмотреть, как Имоджин справляется. Её позади не было.

Он держал на заросли деревьев. Лес действовал как тормоз и избавлял от ощущения головокружительного кувыркания, появлявшегося, когда Мох смотрел на снег. Деревья было видно: чёрные в сиянии выпавшего снега. Небо обрело оранжевый оттенок. Он выкрикивал её имя, шагая назад тем путём, каким, как ему представлялось, они сюда пришли. Слева от него деревья, казалось, дышали, словно бы сознавали, что среди них бродит человек. Укутавшись в бушлат, держа руки под мышками, он продвигался с великим трудом. Снег набился в сапоги, будто мокрое тесто. Он брёл вперёд, оставляя за собой парок своего дыхания, и ему всё время казалось, что лес за спиной смыкается, не давая пройти обратно.

Снег сменился дождём, до блеска полируя любую поверхность. Почва под ногами Моха покрылась режущей коркой. Листья хрустели. В лесу скоро все ветки на деревьях покрылись слоем льда. Не выдерживая его тяжести, сухие ветки шумно летели вниз.

Мох остановился под дубом, на котором всё ещё сохранилось немало листьев. Он потряс кистями рук, разгоняя кровь, чтобы оживить онемевшие кончики пальцев. Поднял взгляд. Совы – десятки сов – снялись с дерева и разлетелись по всему полю, где их поглощал поднимающийся туман. Мох подул в ладони и опять выкрикнул её имя. Где-то вдали ему послышался её слабый голос. Забыв про холод, он бегом бесшабашно бросился по снегу.

– Я тут, я тут, – кричал Мох.

Нашёл её у подошвы холма. Когда обхватил Имоджин руками, ледок на её пальто ломался с треском, как яичная скорлупа.

– Ну же, пойдем, – говорил он. – Мы должны двигаться дальше. – Имоджин оставалась там, где и была, сильно дрожа.

– Ты как к животным относишься, особенно к собакам? – Она указала на путь, по которому пришла.

– Ты видела собаку?

– Скорее, двадцать. Думала, это поможет скрыться от них. Теперь-то не уверена, затея была не из лучших.

– Я никаких собак не видел. Иди за мной. Держись рядом, – сказал Мох. Он пошёл впереди.

– Подожди. По-моему, нам туда надо идти. – Имоджин указала на запад. – Я видела приличных размеров дом, стоящий прямо у леса. С виду до него не так и далеко было. Мох, я замерзла, – пожаловалась Имоджин. Волосы её липли к голове, их прядки прихватило льдом. Мох посмотрел на посиневшие губы Имоджин и блестящую кожу. В таком состоянии ей долго не протянуть. Внезапный ужас охватил его: он понял, до чего легко они могут тут погибнуть. – Мох, я правда замерзла, и я боюсь этих собак. – Зубы девушки стучали. Она сбила языком капельку с верхней губы, улыбнулась отрешённо и потеряла сознание.

Времени раздумывать не осталось. Ноги у Имоджин подогнулись, и она стала падать вперёд и на бок. Сознание вернулось, но сама Имоджин была совсем беспомощна. Встав покрепче, чтобы не упасть, Мох подхватил её на руки: одной под коленками, другой за спину. Осторожно поднял её – так чтобы она головой уткнулась ему в воротник.