Последнее решение - Томаш Колодзейчак

Но вот последовательности тебе не хватило. Логики – ни на грош. Твои дружки подвергали опасности жизнь миллионов граждан во имя каких-то дряхлых колонизационных правил, ради свободы, давних законов. И вам казалось, что все в порядке, а? Хотя тем людям, от имени которых вы, как правило, выступали, было наплевать на эти законы, и они отдали власть врагам… И вы еще считаете себя героями. Очень все это странно.

Не забывай, что я управляю твоими кандалами. Непосредственно. Не дури. Ей-богу, не стоит.

Малышка, подай ему воды и иди сюда. Помассируй мне шею. Ну, иди…

Я же сказал, не глупи. Больно? Так и должно быть. Помассируй себе ногу, через час будет как новая.

* * *

– Можешь гордиться собой, – продолжал Салерно. – Мы никого так долго не искали, как тебя. Ты был молодцом. Серьезно говорю. Вероятно, тебе есть что рассказать. Но это уже не моя забота. Я отошлю тебя дальше. Таков приказ. Ты собирался прыгнуть через проход – и прыгнешь! Только не в ту сторону, в какую хотел. Честно говоря, я не знаю, куда тебя вышлют. Так что, к сожалению, не могу сказать.

Тебя очень ждут, поверь, очень. После смерти Клякса Кликса, того клона, ты стал весьма ценным свидетелем.

А знаешь, ведь армейские дебилы совершили ошибку. Когда убили всех ваших. Глупый просчет. Им было приказано вас допросить, а забить уже потом, в базе. А они поспешили. И знаешь почему? Потому что им даже в голову не могло прийти, что вы побывали там, где… побывали. Для них вы попросту все время стояли на том дурном помосте. В неразберихе никто не заметил, что двое из вас исчезли, а на их месте появился кто-то другой. Понимаешь? Судя по показаниям датчиков, вы не двигались с места. В ваших сопроцессорах не было ничего, касающегося «прогулки». Однако было зафиксировано нечто странное. Какие-то изменения. Знаешь, что они подозревают? Что вы все же побывали там, только в нашем мире ваша эскапада длилась короче, чем время Планка. Прости, слово «короче» тут не годится. Невозможно зафиксировать отрезок, более короткий, чем время Планка. А вы в нем уместились, побывав там и вернувшись. Этакая теория без доказательств. Ты их нам представишь.

Дина, я хочу, чтобы ты ко мне прикасалась. Здесь. И здесь. Здесь тоже…

Ревнуешь, да? И сильно? А ну, покажи, как сильно! Как?! Больно?

* * *

– Тебя не утомляет моя болтовня, – не замолкал Салерно. – Надеюсь… Скажу тебе честно, я очень взволнован. Насыщен. Два долгих года я был отрезан от Сети. Получал лишь обрывки информации, да и то, как правило, с опозданием. Ты этого не понимаешь, но представь себе, что у тебя вдруг начало сдавать зрение. С каждой секундой снижается способность различать цвета, исчезают участки изображения, иногда ты вообще видишь лишь серые пятна. Некоторые картины двигаются в замедленном темпе. Случается, что ты одновременно воспринимаешь изображение происходящего сейчас и наложенные на него картинки из прошлого. Поверь, это кошмар. И вдобавок такое происходит не только со зрением. То же самое творится со слухом, обонянием. В общем, колоссальный бордель органов чувств. Именно нечто подобное я испытывал эти два дьявольских года. А теперь представь себе, что ты наконец обрел зрение и слух, все стало панорамным, цветным, обрело глубину. Разве ты не был бы возбужден?

Вдобавок рядом с тобой такая шикарная женщина, как Дина.

Не рискуй, парень. Одно движение в мою сторону, и ты получишь такой же заряд, как только что.

* * *

– Что творилось после того случая с саботажем! – продолжал Салерно. Поверь, парень, такой суматохи я давненько не видел! И неудивительно. Меня так хватануло, что я две недели не мог рукой пошевелить. Но» хуже всего не это. Мы-то думали, что уже пацифировали вас окончательно. Что от вас, вшивых бунтарей, уже и помина нет! А тут, глянь-ка, саботаж, да еще в таком идеально охраняемом объекте, как Дирак. Ну и механизм заработал. Аресты, допросы, наказания. А что оказалось? Никакой не саботаж! Просто случайная генерация гиперволны в «дыре». Порой такое случается, Но эта волна была исключительно мощной, вот и возникла паника. Ну, что ж, однако мы кое-что выгадали на этом приключении. Правда, те, кого мы задержали, с Дирака, не знали ничего, однако поделились с нами другой весьма ценной информацией. О себе, о своих противниках и друзьях. Более того, они были даже готовы говорить о людях, которых никогда в жизни в глаза не видели. Вот это-то и называется «лояльность».

Малышка, я уже говорил, как сильно тебя люблю?

* * *

– Ты задал мне уйму работы, – не останавливался Салерно, – и подкинул массу развлечений. Ты и вправду прекрасно со всем управлялся. Если все ваши танаторы были вышколены так же, как ты, то вы должны были наводить ужас на окружающих. Особенно на противников. Конечно, нет людей, которые никогда не ошибаются. Напрасно ты ее вызывал. Небось гормоны взыграли? Да? Понимаю. Эта девушка стоит того, чтобы ради нее отказаться от многого. Но-но, не взбрыкивай, я знаю, что без помощи ты бы подох, и ты вынужден был так поступить. Ну а мы все время держали ее в поле зрения. Это, думаю, ясно? Должен сказать, что ее братец неплохо все это обделал, ему почти удалось выслать ее так, чтобы мы не пронюхали. Увы, тебя погубило это «почти».

Поскольку вы были уже далеко, не имело смысла возвращать вас на Гладиус, коли все равно пришлось бы отсылать тебя дальше.

Ну а ты, Дина, дорогая, оказалась здесь, так как я хотел, чтобы ты была рядом со мной и как можно ближе.

Прикрой глаза, парень. Тебе не надо все видеть. Закрой, говорю! Иначе мне снова придется наказать тебя, а у меня сейчас на это нет желания…

Она очень мила. Я ее очень люблю. Интересное ощущение. Миллионы стихотворных строк. Миллионы картин. Миллиарды признаний. И однако это продолжает увлекать. Она меня не любит, знаешь? Это жестоко. Это угнетает. Но у нее есть брат. Брат сделал для нее очень много. Очень, очень много. Я обещал Дине сохранить ему жизнь. За ее любовь. Я знаю, это нелегко и она не сразу меня полюбит. Но я уже вижу, как взрастает в ней чувство, как оно набухает, набирает силу. Я ее возбуждаю, понимаешь. У нас получается всякий раз. При ней я бы не стал хвалиться, это очень интимное. Но я позволил ей отдохнуть. Пусть выспится. Любовь и секс очень утомительны. Изматывают. А я очень ее люблю.

Как думаешь, Рамзес Тиволи еще жив?

У меня сейчас прекрасное настроение. Знаешь, что я решил? Прежде, чем засунуть тебя в «дыру», я позволю тебе с ней поговорить. Хочешь? Нет, ты действительно хочешь? Но есть одно условие. Сейчас я включу твои кандалы, а ты не закричишь! Договорились? Ну так давай…

– Я тебя люблю, я так сильно тебя люблю, – сказала Дина. Он не узнал ее голоса. Исчезла мягкость, теплая интонация, ритм дыхания. Она произносила слова сухо, автоматически, и однако он был уверен, что она говорит правду. Он не мог коснуться ее лица скованными за спиной руками, поэтому только смотрел.

Они стояли в полуметре друг от друга, боясь сблизиться больше. Танкред запретил и мог прервать их разговор в любой момент.