Шпион по призванию - Деннис Уитли

За этим полушутливым заявлением последовала краткая напряженная пауза. Роджер сомневался, что кто-нибудь из учеников хотя бы раз в жизни держал в руке шпагу, и был уверен, что его вызов не будет принят, но с интересом ждал отклика.

Верзила Юто ответил за всех:

— Я — человек из народа, и рапира не для таких, как мы, но я достаточно силен, чтобы переломить вас пополам, мой маленький петушок. Пока я здесь, вы будете оказывать мне уважение и прислуживать старшим.

Роджер быстро сообразил, что ему никогда не запугать Юто и не внушить страх остальным, пока они пользуются его поддержкой, поэтому он привел в действие план, который придумал с целью расколоть компанию.

— Месье Юто, — заявил Роджер с внезапной серьезностью, — я не собираюсь отказывать вам в уважении или услугах, которые вы от меня потребуете. Но я уверен, вы согласитесь, что так как я не являюсь платным учеником, то имею право предложить, чтобы мой возраст указывал, кому мне прислуживать, а кому нет.

— Это новшество мне не по душе, — всполошился Дуи.

— По душе оно тебе или нет, ты будешь делать то, что тебе скажут, — поставил его на место Катрво. — Сколько вам лет, Брюк?

— Семнадцать и три месяца, — солгал Роджер, снова увеличивая свой возраст, как ему казалось, до максимально правдоподобного предела. Однако он мог бы смело прибавить еще полгода, так как настолько впечатлил учеников своей сметливостью и широтой знаний, что они бы безоговорочно ему поверили.

— Мы отмечали день рождения Дуи в конце сентября, — заметил Катрво, — значит, ему семнадцать и несколько недель. Мне восемнадцать с половиной, а Юто почти двадцать.

— Отлично, — сказал Роджер. — Я буду служить вам, месье Катрво, и месье Юто по мере своих способностей, но остальным придется устраивать свои дела самостоятельно.

— Это против наших обычаев, — возразил Юто.

— А как насчет уборки конторы? — сердито осведомился юный Кола. — В течение восьми месяцев я проделывал это каждый день и думал, что мое время подходит к концу. Ну а теперь шестая кровать занята, мэтр Леже не сможет взять нового ученика, пока не уйдет Юто, а это будет не раньше следующего Троицына дня. Несправедливо, что мне придется заниматься этим шестнадцать месяцев, тогда как обычный срок меньше года.

Роджер почувствовал, что его план избавления от роли общей прислуги готов провалиться, и быстро сказал:

— Я готов разделить с вами работу в конторе. — Подняв последнюю бутылку вина, Роджер наполнил стаканы двух старших коллег и добавил: — Решать вам, месье Юто, но, учитывая мой возраст и то, что я не платный ученик, взываю к вашему чувству справедливости.

Катрво внезапно пришел ему на помощь:

— Аргументы Брюка вполне убедительны. Все мы — юристы, и наши правила должны быть справедливыми.

— Я не стану снова все делать сам, — заявил Дуи, а молчаливый и туповатый на вид Монсто кивнул в знак согласия.

— Кола будет по-прежнему обслуживать вас двоих, а Брюк займется нами, — сказал Катрво. — Это достаточно справедливо, не так ли, Юто?

Верзила пожал широкими плечами:

— Как знаешь. Пока меня обслуживают, мне все равно, как младшие разберутся друг с другом.

Итак, проблема была улажена, и подвыпившие ученики отправились спать. Роджер был доволен тем, что его ловкая дипломатия, по крайней мере, уменьшила число хозяев с пяти до двух.

На следующее утро, принеся вместе с Кола воду для умывания и оказав ему помощь в уборке конторских помещений, Роджер позавтракал в кухне с остальными учениками и сразу же принялся за переписывание латинских документов под наблюдением Рюто.

Старший переписчик оказался тощим очкастым субъектом лет тридцати пяти, страдавшим постоянным кашлем. Он был лишен честолюбия и, прослужив переписчиком последние десять лет, намеревался остаться им до конца дней. Но Рюто знал свое дело и стремился поделиться с Роджером накопленным опытом, составив для него список латинских юридических терминов и при любом затруднении приходя ему на помощь.

Как и опасался Роджер, его работа оказалась весьма монотонной, и, когда притупилось ощущение новизны, он почувствовал, что судьба сыграла с ним скверную шутку, заставив зарабатывать на жизнь подобным образом.

Вскоре Роджер осознал, что, хотя ему удалось избавить себя от участи раба всех своих коллег, обслуживать одного Юто было куда тяжелее, чем быть новичком в Шерборне. Единственными интересами грубого и здоровенного бретонца были выпивка и женщины. Брижитт, румяная и полногрудая кухарка, была его постоянной любовницей, но в те ночи, которые Юто не проводил в ее каморке на первом этаже, он тайком выбирался из дома после того, как запирали двери, и до утра развлекался с девицами легкого поведения, обитавшими по соседству.

План подобных ночных эскапад был прост: Юто спускался по канату из чердачного окна на выступающую крышу кухни и спрыгивал с нее во двор. Но чтобы во время отсутствия юного бретонца канат не увидели из нижних окон, его нужно было поднимать и снова спускать, когда гуляка возвращался. Это было одной из обязанностей новичков, и, так как Юто обычно колобродил до самого рассвета, Роджеру приходилось спать с привязанной к мизинцу веревкой, другой конец которой свисал через окно во двор, дабы Юто мог, дернув за него, подать сигнал о возвращении.

Роджера приводило в бешенство то, что три или четыре ночи в неделю его будили, болезненно дергая за руку, тем более что Юто часто возвращался пьяным, и нужно было укладывать его в постель, а после убирать омерзительную массу, которой его рвало. Но тут ничего нельзя было поделать, так как единственный раз, когда Роджер рискнул протестовать, Юто отменным пинком сбил его с ног.

Другой раздражающей, хотя и не столь неприятной обязанностью была необходимость во время полуденного перерыва относить любовные записки Юто его последним жертвам. Так как вкусы старшего ученика ни в коей мере не являлись взыскательными, диапазон его побед простирался от прачек до девиц, которые считались общественным достоянием.

Как правило, это были грубые и злобные бабенки. Некоторые из них, сделав Роджеру авансы и не добившись успеха, взяли себе за моду дразнить его ханжой и заставляли краснеть от изрыгаемых ими непристойностей каждый раз, когда он приходил к ним. Роджер возненавидел эти поручения, тем более что они отнимали время, которое он мог бы использовать для изучения немецкого языка. Роджер не осмеливался приносить свои учебники в дом мэтра Леже, поэтому его единственной возможностью для занятий, помимо воскресений, был час после dejeuner, который он в погожий день мог провести на скамейке в платановой аллее.

Катрво, в отличие от остальных, продолжал обходиться с ним, как с другом, но, возможно из страха потерять престиж, также требовал от него услуг. Однако поручения Катрво были менее обременительны, чем приказы бретонца, и в основном заключались в покупке лент, сладостей и прочих подарков для мадемуазель Манон Прюдо.