Бонапарты. История Французской империи - Серж Нонте

Страшная битва продолжалась 16 часов, и в течение этого времени, с раннего утра и до позднего вечера, Наполеон III не слезал с коня и, находясь постоянно в адском огне, под градом губительных снарядов и пуль, из которых одна сорвала с него эполет, находясь посреди всех ужасов, свирепствовавшей вокруг него смерти, он хладнокровно отдавал приказания, ясно и отчетливо, как ни один плац-парадный генерал не отдает их на учебном смотре.

Огорченный до слез Франц-Иосиф оставил поле битвы, и вслед за ним начали обратный переход через реку Минчио нестройные колонны его разбитого войска.

Всего в сражении 24 июня 1859 года французы и их союзники потеряли 17 191 человека, а австрийские потери составили 21 097 солдат и 639 офицеров205.

В этом сражении участвовало до 500 орудий. По расчетам одного артиллерийского офицера, австрийцами и союзниками во время этого сражения с двенадцати и до двух часов производилось не менее 60 пушечных выстрелов в минуту! Подобной битвы не видала Европа в течение 42 лет – со времени сражения при Ватерлоо. Войска обеих сторон дрались с примерным ожесточением.

Историк Н. Ф. Павлов пишет об этом сражении так:

«То была долгая и кровавая битва, в которой от восхода до заката солнца боролись около 400 000 человек. Австрийцы были разбиты в ней неприятелем, бывшим слабее их численно, но превосходившим их вооружением и сметливостью. Пока еще вся Европа находится под впечатлением страшных подробностей этой резни, мы постараемся извлечь из нее должное нравоучение. Почему австрийцы проиграли это сражение? Почему они были везде поражаемы и в продолжение всей этой войны? Не потому, конечно, что они уступали французам в храбрости <…> Австрийцы не предались бегству. Нельзя также сказать, что они были не искуснее французов в стрельбе <…> Дисциплина их весьма удовлетворительна; сила косности, которой отличаются они, превосходна, и они отступают всегда твердым и неторопливым шагом, смело глядя в лицо неприятелю. Почему же, повторяем, люди, умеющие так храбро терять сражения, не могут выиграть ни одного сражения? К несчастью для них, потому что сила в наш век зависит от современной науки, а их наука – не теперешнего, а давно минувшего времени. Про них можно сказать, что они находятся в почтенном застое. Ими управляют старые правила, старые люди, устаревшая рутина. Перед ними неприятель, который ни на сантимне заботится о старине и не задумается прибегнуть к самому неправильному образу действий, лишь бы выиграть победу, между тем как Франц-Иосиф напрягает весь свой ум на то, чтобы произвести какой-нибудь маневр по всем правилам Людовика ХIV»206.

* * *

Кровавая битва при Сольферино возвела Наполеона III в апогей торжества и величия. Она послужила развязкой первого акта происходившей военной драмы. Сначала было заключено перемирие, а потом Виллафранкский мир (11 июля 1859 года) принес много выгод Наполеону III и его империи.

На встрече в Виллафранке, 11 июля, Франц-Иосиф уступил Наполеону III Ломбардию до реки Минчио, а Наполеон III, со своей стороны, передал ее Пьемонту. В свою очередь, Франция получила от Сардинского королевства Савойю и Ниццу. Австрия сохранила за собой Венецию. Все герцоги были возвращены обратно в свои владения. Вся Италия должна была составить один союз – итальянский, под верховным председательством римского папы и под покровительством обоих императоров. Владея Венецией, Австрия тоже стала членом итальянского союза.

Вслед за этим не замедлила своим выходом и прокламация Наполеона III к его войску. Вот ее текст207:

Солдаты!

Основания мира условлены с австрийским императором. Главная цель войны достигнута. Италия в первый раз делается нацией. Конфедерация итальянских государств, под почетным председательством папы, свяжет одними узами членов одного и того же семейства; Венеция останется, правда, под скипетром Австрии, но будет, однако же, итальянской провинцией, входящей в состав конфедерации. Присоединение Ломбардии к Пьемонту доставит нам по эту сторону Альпийских гор могущественного союзника, который нам будет обязан своею независимостью. Правительства, оставшиеся в стороне от движения или возвращенные в свои владения, поймут необходимость спасительных реформ. Общая амнистия изгладит следы гражданских раздоров. Италия, которой предоставлено теперь решение судьбы ее, должна будет сама себя винить, если не пойдет правильным образом по пути порядка и свободы. Вы вскоре возвратитесь во Францию. Признательное отечество с восторгом будет приветствовать солдат, так высоко поставивших славу нашего оружия при Монтебелло, Палестро, Турбино, Мадженте, Мариньяно и Сольферино, освободивших в два месяца Пьемонт и Ломбардию и остановившихся только потому, что борьба грозила принять размеры, не сообразные уже с интересами, какие имела Франция в этой страшной войне. Гордитесь достигнутыми результатами, и особенно тем, что вы – любезные дети Франции, которая всегда будет великой нацией, пока у нее будут сердца для сочувствия великим делам и будут люди, подобные вам, для защиты их.

Император Наполеон III привык изумлять Европу неожиданностями. Виллафранкский мир во многих отношениях был такой же неожиданностью, как и знаменитое 2 декабря. Тогда, в 1851 году, никто не думал, что конец французской республики близок, и теперь все предполагали, что блистательный ряд побед поведет Францию за собой к новым триумфам. Но получилось иначе: как восемь лет назад обстоятельства, известные Наполеону, заставили его произвести неожиданный государственный переворот, так и теперь обстоятельства, известные ему одному, заставили положить конец войне в ее самом блистательном начале. Что же произошло? Похоже, что Наполеон III не считал войну удачно законченной, и свободу Италии он не признавал упроченной. Это видно из его ответа на поздравления, где он в своей речи выразил прискорбное сожаление, что намерения его касательно освобождения далеко не осуществились. В этой речи Наполеон сознался, что многое из своей первоначальной программы он вынужден был вычеркнуть, что главная цель войны не достигнута, что «без грусти и сожаления он не может видеть, как в честных сердцах рушились благородные мечтания, исчезли патриотические надежды»208.

Как видим, Наполеон III давал понять всем и каждому, что Виллафранкский мир не вполне обеспечил итальянскую свободу, что этот мир был заключен в силу обстоятельств, стеснявших его волю: со всех сторон вооружавшаяся Европа заставила Наполеона с горечью сказать своим победоносным войскам: «Стойте! Вот предел, дальше которого не следует идти!»

Так что же было не так? Историк Дэвид Стэктон утверждает, что «Наполеон III планировал расчленить Австро-Венгерскую империю, отделив от нее Венгрию, Галицию, Ломбардию и Венецию»209. Но пруссаки собрали войска и двинули их в сторону Рейна, и, скорее всего, именно поэтому Наполеон «отступил, изображая незаинтересованность»210.

* *