Эра джихада - Александр Афанасьев

Теперь все зависит от меня.

Я припарковал машину, вышел и пошел пешком в сторону Отеля Балчуг-Кемпински. Кроме очков, сотового телефона, брелока на связке ключей, небольшого количества денег и нескольких кредитных карточек у меня больше ничего не было. Ничего, кроме небольшого раскладного керамического ножа германской фирмы Boker, на который не среагирует ни один датчик металла…

– Документы!

У меня было удостоверение ФСБ, но я показал обычный общегражданский паспорт, паспорт с нужной пропиской. Снял часы, выгреб из кармана мелочь, виновато улыбнулся, шагая в рамку.

Не пискнула.

Дальше, дальше…

Кроме меня, здесь не может быть никого, просто потому, что только я видел террористов в лицо. Сергей поопасался объявлять террористов в розыск – информация не была полной. Слушая это, я просто кипел от злости – как же, информация не полная. Решили медалями и должностями разжиться. Просто спрофилактированое покушение – совсем не то, что покушение предотвращенное. Первое – вроде как рутинная работа, за что медали давать. А вот второе… Трупы террористов, пояса шахидов… и все это угрожает Первому. Тут и орден, и внеочередное звание, да и вообще – Первый узнает твое имя и будет держать в голове при случае.

Вот почему у нас профилактики никакой нет. Все играют на грани фола – и фол иногда бывает в виде взорвавшегося смертника в станционной толчее. Но гораздо больше бывает успехов, о которых никто и никогда не узнает. Поверьте, я знаю, о чем говорю.

Народа не так уж и много. Но он здесь. Я знаю, что он здесь. Наверняка снимает, мразь. Они всегда снимают – как отчет своим спонсорам. Тем, по воле которых и идет джихад. Ему нечего бояться. У него чистый паспорт с пропиской, чистые карманы, и еще никто не придумал, как читать мысли человека. Он спокоен, потому что делал это не раз, и он силен, потому что вера дает ему силу. Он все предусмотрел, кроме одного.

Кроме меня.

Обычно шахида легко распознать по более бледной коже нижней части лица – признак сбритой бороды. Но я знаю, что это не так, потому что я видел его лицо и знаю – он не носит бороды. Он осторожен, но это ему не поможет.

Кто-то с камерой?

Да, может быть, и так.

Осторожно. Не привлекая внимания. Не торопясь, но и не медля. Ищи потому, что кто ищет, тот всегда найдет.

Он должен выбрать себе место не в самой толчее. Там, откуда хорошо наблюдать и где легко можно скрыться.

Где бы устроился ты сам?

Думай. Думай!

Левее. Осторожно. Не смотри в глаза – ты просто кого-то потерял. Взгляд моментально пробегает по лицам и убеждается – не он. Не то.

Дальше…

Легкая ветровка. Не то. Камера… нет, явно не то. Вон там… справа…

Вот где ты. Вот где ты, мразь…

Это был ты. Это ты готовишь взрыв на этой площади, тварина. Это ты готов подохнуть, только убить как можно больше людей из моего народа. Это ты веришь так, что готов убивать за свою ублюдочную веру.

Тварь поганая…

Ты смотришь сейчас на меня, но ты ничего не увидишь. Ты видишь перед собой лишь очередного русиста, в интеллигентских очочках, неприметного и жалкого, не способного сопротивляться, не способного убить, когда отнимают дом, жену, выгоняют с земли. Ты волк, хищник, мужчина, а я та овца, которыми волей Аллаха ты питаешься.

Я докажу тебе, как фатально ты ошибаешься. Прямо сейчас докажу…

Твоя миссия, миссия, которую доверил тебе Аллах, – освободить мою землю, землю, на которой жили мои отцы, деды, прадеды, для других людей. Освободить для тех, кто будет жить в страхе перед Аллахом, поклоняясь ему пять раз в день, как это предписано Кораном. Но этого никогда не случится, и совершенство таухида никогда не воссияет над моей землей. Мы навсегда останемся свободными, а не рабами Аллаха. А вот ты сейчас умрешь. И не волей Аллаха, но только моей волей. Воля Аллаха ничто перед моей волей и тем, что скрывается в моем мобильном.

Я ненавижу тебя. Я ненавижу саму сущность таких, как ты, твою веру, твой образ жизни, который ты несешь мне на острие меча.

Ты даже и не догадываешься, кто сейчас рядом с тобой. Я самый страшный кошмар тебя и таких, как ты. Я охотник, ничем не примечательный, мимо которого ты пройдешь и оглянешься, только когда получишь нож в спину. В сущности, я такой же, как ты – одинокий божий человек, готовый убивать за свою веру, за то, во что я верю – вот только вера у меня другая. Я ненавижу твоего Аллаха, и каждый убитый правоверный для меня радость. Я антишахид. И мое дело, дело всей моей жизни – это антиджихад.

Но я не доставлю тебе радость погибнуть в схватке и даже понять, что происходит. Я убью тебя как собаку…

Я поправил очки – на них было специальное покрытие – и достал мобильный телефон. Но там было не оружие, как вы, наверное, успели подумать. Там был небольшой лазер американского производства. Его луч не виден нево-оруженным глазом – но вы увидите его, если у вас будут такие же очки со специальным покрытием, какие есть у меня, либо специальная приставка к оптическому прицелу винтовки. Я не должен сегодня убивать – я должен только указать цель специальной группе снайперов ФСО, которая уже заняла позиции.

Я изменил позицию, поднявшись повыше, и включил лазер. Толстый желтый жгут, настолько яркий, что я и сам удивился, рванулся в пространство, и я указал лазером на голову того, кого видел пару дней назад на лесопилке в глуши Владимирской области.

Секунда за секундой тащились подобно безнадежно опаздывающему поезду. Сердце бухало в ушах.

Потом голова того, на кого я указал, взорвалась фонтаном кровавых брызг и осколками кости, но толпа не дала застреленному человеку упасть. Секунда… и все закричали, разом, безумно суетясь и стараясь оказаться как можно дальше от кошмара. А безголовый человек упал на асфальт…

Протискиваясь через суету, я дважды ударил ножом в спину того, с кем разговаривал этот урод, – невысокого, похожего телосложением на ребенка человека в сильных очках и с короткой бородкой. Выпустил нож – и канул в толпе, направляясь ко входу. Лазер еще был при мне – и женщину я еще не увидел…

Алена так и не поняла, что произошло.

Выстрелов слышно не было. Она спокойно ждала, пока к ней не подойдут… как вдруг в толпе начался какой-то водоворот, как раз в том месте, где стоял ее Лечи… и вдруг она почувствовала, что Лечи нет в живых… как будто ледяная игла проколола ей сердце и заставила кровь остановиться в жилах. Она едва не упала… но упасть было невозможно, потому что кругом были люди, и они своими телами поддерживали ее. А потом кто-то крикнул слово, которое было одинаковым и на русском и на английском языках – снайпер! И все рванулись внутрь, в холл здания отеля, под защиту.

Бывшего американского президента – такого понятия, кстати, не существует, есть действующий президент, и есть просто президент – Секретная служба США охраняет до конца его жизни. И хотя Д.Г.У Буша охраняли не так, как действующего президента, охрана у него была, причем намного более серьезная, чем полагалось по чину, – восемнадцать агентов Секретной службы США вместо шести в смену. Все дело было в том, что Шура моджахедов Ирака и несколько других террористических группировок приговорили американского президента к смерти и предпринимали действия к тому, чтобы выполнить приговор.