Гумилев сын Гумилева - Сергей Беляков

Лишенные души женщины, разумеется, не способны к научному познанию, а значит, их исследования нельзя вообще принимать всерьез. Это всего лишь «бабы, делающие научный вид», «слабый (интеллектуально)» пол. «Низшая раса», — сказал бы герой Чехова.

Но вот что интересно: прагматизм Гумилева тут же исчезал, когда речь заходила об одной женщине. Стройная система ценностей рушилась. Как будто закон всемирного тяготения прекращал действовать, исчезала гравитация, а пол и потолок менялись местами. Вместо хладнокровного и умудренного жизнью мужчины появлялся безнадежно влюбленный: наивный, прекраснодушный, ревнивый, метавшийся между отчаянием и счастьем.

Судьба как будто посылала отцу и сыну одни и те же испытания: арест, тюрьма, война и безответная любовь. Несмотря на длинные донжуанские списки Николая и Льва Гумилевых, была в жизни каждого женщина по-своему единственная. Встреча с ней стала скорее несчастьем, чем счастьем всей жизни, хотя кто может это измерить и оценить? Разные люди в разное время нашли этим женщинам одно и то же имя – «Птица».

Из письма поэта и переводчицы В.А.Меркурьевой: «Я ее (Ахматову. – С.Б.) видела одну минуту – она открыла мне дверь – и ослепла. Женщина-птица, руки легкие, в полете…»

Птицей называл Ахматову Пунин.

«Я однажды приехала в Разлив и заплыла далеко-далеко. Николай Николаевич испугался, звал меня, а потом сказал мне: "Вы плаваете, как птица"». «Милая птица», — писал он из Москвы в феврале 1927 года.

«Птица моя сизокрылая», «О, удивительнейшая из птиц», «О, сумасброднейшая из птиц», «О, строптивейшая из птиц», «О, сияющая добродетелями птица». Так начинаются письма Льва Гумилева к Наталье Варбанец.

Птицей назвала Наталью Варбанец ее воспитанница и младшая подруга Марьяна Гордон (в замужестве Козырева). Мать Марьяны умерла в 1942 году в эвакуации от голода. Отец, выдающийся европейский поэт и писатель Лев Гордон, своего жилья в Ленинграде не имел, снимал комнаты, часто – углы, и тогда Наталья приютила дочь своего сослуживца. Думали – ненадолго, оказалось – на десять лет. Своих детей у Натальи Варбанец не было, и Марьяна Львовна Козырева станет ее наследницей и биографом. В неоконченной автобиографической книге она рассказала о своей встрече с Варбанец в 1946 году.

Главное здание Публичной библиотеки пострадало от бомбежек и артобстрелов. Во многих местах была пробита крыша, повреждены междуэтажные перекрытия, стены, пол, выбиты стекла. Не работали водопровод и центральное отопление. Восстановление здания еще продолжалось. В библиотеке было очень холодно. Серые ватники, теплые платки, юбки, перешитые из пальто, делали женщин, проходивших мимо Марьяны, похожими. Только не Наталью Варбанец: «И ватник, с пришитым к воротнику довольнотаки облезлым енотом, перетянутый на ее осиной талии солдатским ремнем, и лежащий подобно мантилье шарф, и длинная, ниже колен, юбка, и прюнелевые лодочки вместо валенок – все это выглядело верхом элегантности».

Тяготы послеблокадного быта как будто не касались ее, не старили, не лишали красоты.

Из черновика автобиографического романа М.Л.Козыревой, тогда еще Марьяны Гордон:

Эти строки всплывали во мне в то время, как я с подносом в руках постепенно подвигалась к раздаточной стойке в столовой, в то время как она (Птица) задумчиво шла ко мне (меж столиков), мысленно подсчитывая (как выяснилось), хватит ли нам с ней мясных талонов на две порции котлет».

Отрешенность от серой повседневности, спокойное сознание своей красоты, независимость… Одним словом – Птица. Необычное имя прижилось, вошло в мемуары.

Наталья Васильевна Варбанец родилась 24 октября 1916 года в Одессе. В 1923 году ее семья переехала в Петроград. В довоенных анкетах о социальном происхождении Варбанец писала: «из мещан». Позднее – «из семьи служащих». Заполнение анкет в советское время, по крайней мере до середины пятидесятых, было делом непростым и небезопасным. Неприятности сулили даже романтические увлечения юности. Шестнадцатилетняя Эмма Герштейн полюбила красивого мальчика. А звали его Лева Седов, и был он старшим сыном Льва Троцкого. Страшно представить судьбу Эммы Григорьевны, если бы молодой человек ответил ей взаимностью.

Гумилев, очевидно, знал настоящую, для анкет не предназначенную историю семьи Варбанец. Он всегда интересовался родословными своих избранниц. В одном из писем Гумилев упоминает о «галльской породе» Натальи. Мать Натальи, Ольга Павловна Руссет, принадлежала к тому же дворянскому роду, что и знаменитая фрейлина Александра Осиповна Россет (в замужестве Смирнова), собеседница Вяземского, Жуковского, Пушкина, Лермонтова, Гоголя. Род Смирновых-Россет соединил французскую, грузинскую, немецкую и русскую кровь. К ним добавилась еще и южнославянская: отец Натальи, Василий Ефимович, был сербом. О нем известно очень мало. Инженер. В 1935 году выслан из Ленинграда в Воронеж. В сороковые арестован. Погиб в лагере. Родители Натальи расстались еще до высылки Василия Ефимовича. Ольга Павловна воспитывала дочь одна. Помогли уроки рукоделия в Полтавском институте благородных девиц: она научилась искусно мастерить дамские шляпки.

Уроки, полученные в институте благородных девиц, Ольга Павловна передала дочери. Наталья с детства играла на фортепьяно, рисовала, умела шить и со вкусом одеваться при очень скромных средствах.

Училась Наталья в Анненшуле, одной из самых старых (основана в 1736 году) школ Петербурга, но ушла после окончания седьмого класса.[26] Она рано повзрослела и сама принимала решения. Ее интересы уже определились, и не хотелось терять время на ненужные предметы. В 1931 году Наталья поступила на немецкое отделение Высших государственных курсов иностранных языков. Знаний, полученных в Анненшуле, оказалось достаточно, чтобы ее приняли сразу на последний курс. В 1933-м она сдала экзамены за восьмой класс средней школы и продолжала заниматься на курсах, уже на английском отделении. В мае 1934 года Наталья начала работать помощником библиотекаря в летней библиотеке ЦПКиО на Елагином острове.