Нарушая все запреты - Мария Акулова

– Активней бы, Поль… Активней… А то вы молодцы, девчат... Лето красное пропели, загул на загуле. Хотя планы-то совсем другие...

В голосе отца слышится раздражение. Вроде как можно было бы на двоих поделить – замечание же и Вари тоже касается. Но она просто плечами пожимает, а у Поли таким же раздражением вибрирует грудная клетка. Он её вечно куда-то толкает. На каждом чертовом перекрестке, когда она хочет по сторонам посмотреть, подумать, почувствовать… Он берет палку и давай…

Вместо нее хочет жить её жизнь.

– Я тебе напомню, Полина, ключи от квартиры вручались с условием…

Напоминать ей совершенно не обязательно. Тем более:

– Думаешь, это всем интересно слушать? – за столом снова становится неуютно. Теперь всем. Реакции – типичны. Нервные улыбки. Такие же движения. Кто-то за бокалом тянется. Артурке ровно…

Хорошо Артурке. Только он скоро в двери не пройдет из-за размера своих рогов. А так – счастливый человек.

– Поль… – что она перегибает, понимает даже Варвара. Незаметно кладет под прикрытием скатерти ладонь на ее колено. Гладит, будто успокаивая…

Добра ей желает. И себе тоже день портит не хочет. Но в Полине так быстро костер не потушить. Она теперь тоже немного Гаврила. Она теперь думает… Может с ней действительнотакнельзя?

– Я не знал, что у тебя есть какие-то особенные секреты от присутствующих за столом…

Наверняка в отцовском ответе стоит искать двойной смысл. Наверняка самое время заткнуться, чтобы искать его не взялся сам отец. Но Полина отталкивает руку «подруги», смотрит прямо и не очень-то испуганно.

– У меня есть нежелание гавкать по команде.

Звучит так резко, что даже отец кривится. Откладывает приборы… Его невозможно так просто смутить. Он не краснеет, не бледнеет, эмоций не выдает. Но Полина знает его всю жизнь. Чувствует, что злится.

И все равно считает себя правой.

– Вот когда будешь сама зарабатывать на жизнь, Полиночка… Тогда непременно сможешь выбирать и темы, и собеседников, раз родной отец вызывает в тебе… М-м-м…

Михаил делает вид, что слово подбирает, а Полине так гадко…

– То есть, чтобы иметь право голоса, я должна отдать тебе карты, отчислиться из университета и съехать в коробку? Спасибо за идею, па. Звучит заманчиво.

Не дожидаясь реакции, Полина с характерным звуком отодвигает свое кресло, бросает на стол салфетку. Встает из-за стола, чтобы направиться с террасы ресторана в сторону уборных.

Ей всё равно, что дальше будет происходить за столом. Как будет возвращаться и будет ли. Хочется просто оказаться подальше и успокоиться.

Её трясет. Единственное настоящее желание – попасть туда, где Гаврила.

Но вместо этого – холодная вода на руки и брызги в лицо. В которое всё же ударила краска. Она провалила свой же план. А ещё она не умеет себя отстаивать. Только сбегать.

– Поль… – девушка вздрагивает, когда у нее за спиной открываются двери. Это мама. И пусть у кого-то другого это могло бы вызвать облегчение, Полине хочется прикрыть глаза и еле удается сдержаться, чтобы не сбежать в кабинку.

Потому что мать живет по правилам. Ей не нужна свобода жить в коробке.

– Вот, выпей…

Она делает вид, что заботится. Выдавливает в перевернутую своими руками ладонь дочери таблетку от головной боли.

Наверное, списывает псих на неё – боль. Наверное, всем лучше просто на что-то списать.

Полина делает вид, что действительно пьет, хотя на самом деле таблетка застряет в сливе раковины.

Выпрямляется, смотрит на мать в отражении.

Чувствует, как рука скользит по её спине, но это вообще никак не отзывается. Как так возможно? Каждое прикосновение Гаврилы полнится для нее чувствами. А с родными – чистая механика.

Её как лошадь успокоить пытаются. То Варя. То мама.

– Зачем ты его провоцируешь, Поль? Ты же видишь, он волнуется…

Мать пытается её вразумить, а Полины губы кривятся в не слишком радостной улыбке. Она почему-то всегда считала, что волнение не равно подавление.

– Я скоро вернусь…

Продолжать диалог она не видит смысла. Поддержки ждать тоже не приходится.

Оттолкнувшись от раковины, всё же идет к одной из кабинок. Уже замкнувшись внутри слышит, как мама покидает уборную.

Сама же просто смотрит в потолок. Потом делает то, от чего саму мурашит…

Рука тянется к плоскому животу.

Полина ведет, чувствуя себя странно…

Опускает взгляд, пуговицы на блузке расплываются из-за слез, шепчет:

– У нас по-другому будет. Я обещаю тебе. По-другому…

– Не тошнит? Не трясет? – вопросы Гаврилы звучат сразу же, как только Полина подтягивает ноги на сиденье, обнимая колени руками.

Они на пути в Любичи по ночной дороге. Настроение сейчас сильно отличается от того, с каким Полина ехала сюда впервые. Ей хочется, но легкости и предвкушения уже нет.

Действительно время от времени трясет, но у неё всё без изменений – она не чувствует свою беременность ни физически, ни психологически.

Поэтому мотает головой, поворачиваясь на секунду к парню и улыбаясь вяло.

– Всё хорошо.

Произносит то, во что не очень верит.

После того обеда у них с отцом обоюдное похолодание. Не то, чтобы это сильно влияет на жизнь Полины, но она знает: от нее ждут осознания и другого, более «вменяемого», разговора. Но единственный разговор по душам, который в ближайшее время светит… Он ужасен. О преданном доверии. О неприемлемом жизненном выборе. О разрушенных в ноль планах.

Полина трусливо надеется, что этот разговор просто не состоится.

Сейчас она хочет вдвоем сбежать. Цепляется за это обещание Гаврилы, как за соломинку.

На сей раз их, конечно же, не встречают дети. Осенний вечер в Любичах сильно отличается от летнего утра.

На лавках кое-где снова сидят женщины и старики, но теперь под провожающими машину взглядами Полине хочется поежиться.

Она выходит из автомобиля сама, хлопает дверью и смотрит на дом.

Делает глубокий вдох полной грудью, на долю секунды наполняя себя свободой. После теплого салона машины Гаврилы сильный порыв холодного ветра кажется благодатью.

Полина так и стояла бы, не услышь со спины:

– Идем в дом, Полюшк… Замерзнешь ведь…

Тихое, заботливое. Гаврила обнимает ее за талию, вжимает в свой бок, ограждая от ветра. Ведет, как маленькую…

А может просто хрупкую.

Его отношение к ней, беременной, изменилось. Он в последнее время очень серьезен. Задумчив. Напряжен. С ней – небывало ласков. Но Полина знает Гаврилу достаточно хорошо, чтобы понимать: в голове бесконечный мыслительный процесс.