Россия гниет с головы. Проклятие власти - Юрий Мухин

Второе, что было важно, это принятие точных законов. Проекты всех законов СССР (а годовые и пятилетние планы это тоже были законы) обязательно ставились на всенародное обсуждение. Разумеется, большинству граждан они были «по барабану», но была и масса специалистов, скажем, тех же юристов, массу хозяйственников эти законы прямо задевали, да и просто активные граждане участвовали в обсуждениях. Конечно, престижно было, чтобы твое замечание к закону опубликовала газета, но обюрокраченные редакции и журналисты предпочитали не отличаться сильно большой самостоятельностью. Они, конечно, не были такими перепуганными ослами, как нынешние СМИ, но все же. А депутат был доступен, и ему можно было высказать все, что считаешь нужным по отношению к любому закону. Депутат все эти замечания к законам пересылал в Президиум (в своей работе и ему нужно было отчитываться), в результате авторы закона в Москве были исключительно информированы обо всех тех неожиданностях, которые могли возникнуть в связи с принятием закона. И закон получался идеальным из всех возможных вариантов. Точно так же хозяйственники через депутатов могли еще раз заставить задуматься начальство по поводу чисел в законах о намечаемых планах.

Я ни в меньшей мере не призываю вернуться к власти Советов, все это уже было, и именно Советы предали и СССР, и коммунизм. Но вот этот советский депутатский принцип — быть в народе — стоит дорого. Особенно если посмотреть на тот моральный и интеллектуальный маразм, который у нас именуется депутатами Госдумы.

Да, конечно, те, советские, депутаты были на порядок лучше и полезнее для народа, чем нынешние, но что толку и от них, тупо сдавших нашу Родину и будущее наших детей на разграбление?

Но вернемся к теме — к тому, как Сталин пытался уничтожить диктатуру ЦК коммунистической партии.

Первая попытка устранить ЦК партии от власти и передать власть народу не получилась не только из-за сопротивления диктатора — ЦК, но и по объективной причине — угрозы войны. Но в 1945 году была победа, поразившая мир, а к 1952 году развитие страны было столь успешным, а ее безопасность столь обеспеченной, что снова возник вопрос о том, что пора уже делать власть в стране по-настоящему коммунистической.

Для этого нужно было закончить с диктатурой ВКП(б) и отстранить партию от государственной власти, оставив ей идеологию (пропаганду идеалов коммунизма) и подбор кадров советской власти (подбор коммунистических кандидатов в депутаты).

Что нужно получить, было ясно, но вот как это получить? Мало того, что попытка устранить власть партии снизу не удалась, невозможно было объявить о самом факте упразднения власти партии. Как объявить, что ВКП (б) нужно устранить от власти? За что? Партия потеряла половину своего состава в боях на фронтах. За что же ей такое недоверие? Более того, ведь это плохой пример для тех стран, где коммунисты еще не пришли к власти, там-то ведь власть надо захватывать! Поэтому операцию по отсечению партноменклатуры от непосредственного руководства государством надо было произвести без боли и без большого шума. Процесс должен был пройти естественно. И Сталин взял в руки скальпель, чтобы обрезать власть ЦК сверху. Этим скальпелем был XIX съезд ВКП (б), прошедший осенью 1952 года.

Съезд этот интересен тем, что, начиная от Хрущева, любую память о нем партноменклатура старалась тщательно уничтожить. При Брежневе начали выпускать стенограммы всех съездов ВКП (б) и КПСС и следующих за ними пленумов ЦК, на которых происходили выборы руководящих органов. Выпуск стенограмм начали интересно — со стенограмм I и сразу ХХ съездов партии. А когда издание этих документов довели до материалов XVIII съезда ВКП (б), то на нем печатание стенограмм и прекратили. Почему? Ведь XIX съезд — это публичное мероприятие, парадное. На нем присутствовали делегации всех зарубежных компартий, масса журналистов. Что же здесь скрывать? Мало этого, уничтожена стенограмма пленума ЦК после этого съезда, на котором Сталин выступал полтора часа. Мало этого, как пишет Ж. Медведев, «… личный архив Сталина был уничтожен вскоре после его смерти…». Но если так скрывали даже память об этом съезде, значит, было что скрывать!

Уверен, что для 99 % членов партии, рассматривавших Устав, новый текст не представлял ничего интересного или особенного. Речь шла о каких-то естественных (увеличение количественного состава руководящих органов в связи с резким ростом рядов партии) либо на первый взгляд косметических изменениях (новых названиях партии и ее руководящих органов).

Название «Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков)» менялось на «Коммунистическая партия Советского Союза». Первое название объявляло всем о независимости партии от государства, от советской власти. Слово «всесоюзная» обозначало просто территорию, на которой действует эта часть всемирного коммунистического Интернационала. До роспуска Коминтерна в 1943 году на титульном листе членского билета ВКП (б) вверху было написано: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» В середине: «Партийный билет» и в самом низу: «ВКП (б) — секция Коммунистического Интернационала». С безбрежным интернационализмом, вернее космополитизмом, закончили.

Новое название намертво привязывало партию к государству, партия становилась как бы собственностью СССР, структурным подразделением советской власти. Было Правительство Советского Союза, Министерство обороны Советского Союза, теперь вместо ВКП (б) стала и Коммунистическая партия Советского Союза.

Дальнейшие изменения были уже кардинальными. Вместо Политбюро ЦК партии полагалось сформировать только Президиум. Полагаю, что многие считали или считают Политбюро и Президиум одним и тем же руководящим органом. Действительно, убив Сталина, номенклатура не дала этому органу изменить суть, а в 1966 году вернула ему и прежнее название — Политбюро. Но мы ведь рассматриваем не то, что сделала партноменклатура после смерти Сталина, а то, что хотел сделать Сталин.

Бюро — это суверенный руководитель, состоящий из нескольких человек, бюро свои решения ни с кем не согласовывает, это диктаторский орган. А президиум (от латинского praisidare — сидеть впереди) это всего лишь представители другого руководящего органа, и президиум лишь часть вопросов может решать самостоятельно, а крупные вопросы, даже если он их и принял, обязан после этого утвердить у того, кого он представляет. Скажем, Президиум Верховного Совета СССР мог сам заменить министра СССР, но впоследствии обязан был это новое назначение утвердить на ближайшей сессии Верховного Совета.

И эта замена Политбюро на Президиум означала, что партия лишается органа своей диктатуры, непосредственно руководящего всей страной, и ею создается орган, который руководит только партией и то — в перерывах между пленумами ЦК.

Повторю, что Конституцией диктатура партии и ее вмешательство в дела Советов не предусмотрены и осуществлялись на практике только потому, что в Политбюро всегда входили оба высших представителя советской власти — Председатель Президиума Верховного Совета и Председатель Совета Министров. От руководителей партии — ее секретарей (5–6 человек) — в Политбюро всегда входили генеральный секретарь и еще один-два секретаря, которые менялись в зависимости от их личного авторитета. А от правительства входило еще несколько министров. Таким образом, как я уже писал, Политбюро было неким междусобойчиком высших должностных лиц государства, которые одновременно являлись товарищами по одной партии. И решения Политбюро были обязательны для исполнения каждым именно потому, что они, по сути, исходили от главы советской власти и главы Советского правительства. И для партии они были обязательны, поскольку исходили от секретарей партии.