Инструктор спецназа ГРУ - Андрей Воронин

Раз Ковалев свистит, значит, все нормально. Паша головастый, он непременно что-нибудь придумает. Но старуха-то какова!

Так они дошли до первого этажа, и тут из темного закутка под лестницей вдруг выступил какой-то немолодой мужик в джинсах и голубой матерчатой курточке, из тех, что мать Коли Губина всегда называла «поддергайками». Он преградил шедшему впереди Ковалеву дорогу и сочувственно спросил:

— Что, ребята, не солоно хлебавши?

— Чего? — спросил Губин, нависая над мужиком своими ста тремя килограммами живого веса. — Документы!

Мужик, нисколько не испугавшись — «пьяный он, что ли?» — вынул из кармана красную книжечку и предъявил ее Ковалеву в раскрытом виде.

— Полковник Сорокин, МУР, — представился он на тот случай, если сержант вдруг окажется малограмотным.

— Э… — сказал Ковалев, уменьшаясь в размерах.

Из-под лестницы тем временем выбрался еще один мужик — помоложе, но пожиже первого — и тоже представился:

— Полковник Мещеряков, ГРУ. Ковалев с тоской вспомнил про оставленные в машине автоматы. Видимо, решил он, инструкции все-таки пишут умные люди. Не стоило подниматься наверх без автоматов, да ведь зачем они? Не со старухой же воевать…

Оба полковника были безоружны, и сержант решил идти напролом. Не успел он, однако, взяться за кобуру, как позади раздался спокойный, с ленцой голос:

— Ну-ну. Даже и не думай.

Ковалев и Губин обернулись, как по команде. С площадки второго этажа к ним неторопливо спускался еще один, одетый в футболку с изображением какого-то оскаленного черепа на фоне американского флага, линялые джинсы и — почему-то высокие ботинки на шнуровке явно армейского образца.

— Илларион Забродов, — представился он, — пенсионер.

При виде этого пенсионера охота драться пропала не только у Губина, у которого ее вообще не было, но и у бывалого Ковалева. Было совершенно непонятно, откуда он взялся — когда они проходили через площадку второго этажа, там никого не было. И потом, это, похоже, был тот самый тип, который у себя дома размазал по стенам Рябцева с четырьмя автоматчиками — те до сих пор не поймут, как это все вышло, а Женька Петров вообще в больнице с переломом обеих ног…

— Все, орлы, — сказал «пенсионер», — отвоевались. Сдаем оружие в порядке очереди.

Ковалев оглянулся на полковников. У тех в руках, оказывается, уже были пистолеты — у Сорокина родимый «Макаров», а у гээрушника что-то большое и черное, явно заграничного происхождения.

Ковалев вздохнул и расстегнул кобуру. Полковники одинаковым жестом подняли свои пушки. Илларион Забродов разоружил сержантов, отобрал у них рации и, нагрузившись всем этим скарбом, погнал этих вояк по лестнице, словно двух отбившихся от стада баранов. Когда Ковалев по приказу своего конвоира открыл машину, надежда, затеплившаяся было в его душе, моментально погасла: ушлый муровец первым нырнул в салон и вернулся, держа по автомату в каждой руке.

В машине зазвонил сотовый телефон. Ковалев вдруг увидел у самого лица круглый глаз своего собственного табельного пистолета. Могло, конечно, оказаться, что и не своего, а губинского, но в данном случае это вряд ли имело значение. Черный зрачок глядел выразительно, и Ковалев взял трубку.

— Как дела? — без предисловий спросил Рябцев.

Пистолет дружески кивнул Ковалеву, чуть ли не подмигнул черным глазом, и Ковалев со всей бодростью, на какую был способен, отрапортовал:

— Все путем, Сергеич. Только что спустились. Сейчас поедем.

— Что-то в машине у вас тихо, — сказал подозрительный Рябцев.

— Да пришлось им пасти заткнуть, — сказал Ковалев, зачарованно разглядывая перспективы, рисовавшиеся ему в черном тоннеле пистолетного ствола. — Уж очень старуха боевая.

— Куда везти, помнишь?

— Помню.

— Ну и молоток. Отвезете — и свободны. Можете ехать на Казанский Зойку свою валять.

Ковалев отключил телефон.

— Рябцев? — спросил Забродов. Ковалев молча кивнул.

— Это он вас сюда послал? Ковалев снова кивнул.

— Где Рябцев держит Климову?

— Кого?

— Климову. Валентину Климову. Не валяй дурака, сержант, нам некогда.

— Да не знаю я никакой Климовой!

— Может, и не знаешь. А куда вы должны были доставить заложников?

— Да каких, на хрен, заложников? Чего вы пристали? Мы на службе, не понятно разве? Вас за такое самоуправство… Нападение на работников милиции при исполнении…

Он резко замолчал, потому что Илларион вдруг схватил его за кончик носа, крепко сжал и начал поворачивать по часовой стрелке.

— Вот я тебя сейчас грохну при исполнении, мартышка в погонах, — пообещал он, — только сначала нос тебе откручу… а может, и кое-что еще. Я-то не при исполнении, могу и поразвлечься. Осознал?

— Да, — гнусаво выдавил Ковалев, и нос его моментально оказался на свободе.

— Ну, — выжидательно сказал Илларион, брезгливо вытирая пальцы о штанину.

Ковалев осторожно пощупал распухший нос и несколько раз хлюпнул им, словно проверяя, как тот работает.

— Есть дача, — сказал он. — Адрес скажу. Только вам там не посветит. Это не дача, а крепость. Сигнализация, охрана, забор бетонный — метра три… Охрана прапора из десантников, так прямо в форме и стоят, с автоматами… внутри, конечно. Снаружи один забор да ворота железные…

— Чья дача?

— А хрен ее знает, — продолжая хлюпать носом, сказал Ковалев. — Большой там кто-то живет, мне не докладывали.

— Северцев, не иначе, — тихо сказал Мещеряков, пока Илларион под диктовку сержанта записывал адрес. Сорокин кивнул и одновременно пожал плечами. Это получилось так выразительно, что Андрей с трудом сдержал улыбку.

— Ладно, — сказал Илларион, пряча бумажку с адресом в карман. — А теперь, служивые, слушай мою команду: штаны долой!

— Чего? — не понял Ковалев. — Зачем это?

— Раздевайся, дружок, — ласково сказал Илларион. — Я могу раздеть тебя сам, но, неровен час, помну. Так что вперед. Покажи дядям, какой ты умница и как хорошо умеешь сам раздеваться.

Через полторы минуты белая «шестерка» выехала из двора, оставив позади тяжело осевший на спущенных шинах милицейский автомобиль. Капот «девятки» был поднят, и всякий желающий мог без труда убедиться в том, что система зажигания безнадежно выведена из строя. Тот же желающий, заглянув в салон, не мог бы не заметить двух абсолютно голых мужчин, пристегнутых наручниками к рулевому колесу автомобиля. Из одежды на них были только милицейские фуражки.

Желающих посмотреть на это диво пока не было ввиду ночного времени, но старший сержант Ковалев, глядя на дисплей ворованного «Ролекса», болтавшегося на золотой цепочке прямо у него перед глазами, ни капельки не сомневался, что вскорости желающие появятся, причем в большом количестве.