Щит и Меч нашей Родины - Михаил Ходаренок

Обратимся теперь к «характеризующему материалу» еще на одного военачальника Сталинградской наступательной операции – генерала Прокофия Романенко, командовавшего 5-й танковой армией, которую должны были ввести в прорыв в полосе действий Юго-Западного фронта.

На войну этот военачальник попал только в мае 1942-го, прибыв из Забайкалья. Назначили тогда Романенко командующим 3-й танковой армией. Это оперативное объединение с 22 августа 1942 года принимало участие во фронтовом контрударе в районе города Козельска. Примерно через месяц, 19 сентября, танковую армию вывели в резерв Ставки ВГК. Как правило, подобное происходило в связи с тем, что в результате боев от объединения остались только тылы и штабы. Кстати, официальная советская 12-томная история Второй мировой войны об этом контрударе скромно умалчивает. По всей видимости, это связано с отсутствием каких бы то ни было значимых оперативных результатов.

В итоге Прокофий Романенко руководил танковой армией в боевой обстановке четыре недели, опять-таки получил в целом только отрицательный опыт (разумеется, тоже полезный) и был в ноябре назначен командующим 5-й ТА подвижной группы Юго-Западного фронта, действующей (позволим себе повториться) на направлении главного удара главной операции Второй мировой войны. К тому же на эту должность он был выдвинут непосредственно перед наступлением, а потому (с достаточными на то основаниями) можно предположить, военачальник не успел детально ознакомиться даже с коллективом управления армии.

Логики в этом назначении, заметим, никакой. А Верховный главнокомандующий товарищ Сталин кадровых ошибок, как правило, не допускал. Лучших военачальников-танкистов РККА – Михаила Катукова, Амазаспа Бабаджаняна (обоим впоследствии присвоят звание маршала бронетанковых войск), Андрея Гетмана (дорастет до звания генерала армии), других генералов – Верховный в это время держал на фронтах западного стратегического направления. К слову, «танковая» карьера у Прокофия Романенко как-то не задалась, и всю войну после битвы на Волге он прокомандовал общевойсковой армией.

Фамилии прочих дебютантов на всевозможных постах в войсках трех фронтов, готовившихся наступать под Сталинградом, можно перечислять достаточно долго. В качестве итога скажем о следующем: война к 19 ноября 1942 года, как уже не раз подчеркивалось в статье, шла 17 месяцев. И вот по идее замышляется крупнейшая стратегическая операция, а практически все должности на ЮЗФ, ДФ, СФ занимают, можно сказать, новички. Для подавляющего большинства командующих и командиров Сталинградская наступательная операция явилась первым успехом в их военной карьере.

Все перечисленные кадровые казусы можно объяснить только одним – эта битва изначально не планировалась как основная операция зимней кампании 1942–1943 годов. Тем не менее значение нашей великой победы в сражении на Волге преуменьшать нельзя ничуть. На войне планируют одно, а выходит иногда совершенно другое. Надо сказать, это совершенно нормальная практика вооруженной борьбы, где, как известно, исключительно велик элемент случайности.

И вот безвестные до Сталинградской операции военачальники добились самого ослепительного успеха за все время Великой Отечественной (и Второй мировой войны в целом). Подобные примеры в истории военного искусства далеко не единичны.

Вот где интрига-то! Вот где сюжет великий пропадает! Вот секреты, перед которыми все тайны мадридского двора – полная чепуха! Коренного перелома в войне в Сталинграде не планировали, а что вышло-то! Все корреспонденты центральных газет поехали на Западный и Калининский фронты описывать предстоящий успех. Туда же отправили всех фронтовых кинооператоров со всем наличным запасом дорогой на тот момент пленки, чтобы запечатлеть во всех подробностях предстоящее сокрушение врага (из-за этого потом пришлось заниматься постановочными сюжетами на тему Сталинградской битвы). А блистательная виктория получилась совершенно в другом месте.

Вот о чем можно было бы с упоением рассказывать в романе про Сталинградскую стратегическую наступательную операцию. И в этом случае правда жизни, как обычно, превосходит все возможные и невозможные литературные вымыслы. А Василий Гроссман добросовестно озвучил официальную версию и попутно приписал вождю всех времен и народов то, чего никогда не было в действительности. И никогда не числилось ни за Верховным, ни за командующими войсками фронтов. Вполне возможно, что именно по этим причинам роман «Жизнь и судьба» не поднялся до уровня главного произведения о войне (которое, как известно, так до сих пор и не написано).

А есть ли в отечественной литературе примеры трепетного отношения к описанию действий Верховного главнокомандующего и высшего командного состава РККА (органов безопасности)? По крайней мере мне известен пока только один такой образец – роман Владимира Богомолова «Момент истины» («В августе сорок четвертого…»). Все остальное – поделки-однодневки.

И последнее. О том, кто, когда и о чем думал. Во время Ютландского морского сражения в 1916 году адмирал Шеер отдал приказ соединению адмирала Хиппера: «Линейным крейсерам атаковать и таранить корабли противника». Командир линейного крейсера «Дерфлингер» капитан 1-го ранга Хартог произнес в этот момент: «Историки потом голову сломают над тем, что мы в этот момент думали. Так вот, ни хрена мы ни о чем не думали!».

Более того, ставка и Генштаб РККА осенью 1942 года допустили ряд серьезных просчетов.

После публикации «Войны и мира» не получилось» я вновь получил множество замечаний, в том числе и от самых высокопоставленных военачальников. Суть их сводится к следующему: мои доводы о том, что Сталинградская стратегическая наступательная операция изначально не планировалась как поворотный пункт всей Великой Отечественной войны, сочтены недостаточно убедительными. Отчасти согласен. Цифр и фактов немного. Основные документы и сегодня закрыты. Однако я убежден – на самом деле все так и было. Эту точку зрения я высказывал на страницах печати и ранее. Не изменилась она и в настоящее время.

Многие стратегические операции Великой Отечественной войны по-прежнему являются предметом яростной полемики. К числу наиболее спорных тем относится зимняя кампания 1942–1943 годов. Историки Минобороны и поныне стойко защищают сложившуюся еще в период существования СССР официальную версию, согласно которой Сталинградская стратегическая наступательная операция (ССНО, кодовое наименование «Уран») изначально была призвана стать главным событием второй военной зимы на советско-германском фронте. Наступательные же действия на ряде других направлений (операции «Марс», «Юпитер», «Полярная звезда» соответственно на Западном, Калининском и Северо-Западном фронтах) якобы задумывались исключительно для решения локальных задач. Однако анализ даже опубликованных документов и материалов показывает, что все было ровно наоборот.

Кто разрабатывал план

Впрочем, не лишним будет сначала разобраться с одним вроде бы частным вопросом: кто является автором плана операции «Уран»?

Маршал Георгий Жуков в своих мемуарах пишет следующее: «…чтобы разработать такую крупнейшую стратегическую операцию, как план наступления трех фронтов в районе Сталинграда, нужно было основываться не только на оперативных выводах, но и на определенных материально-технических расчетах. Кто же мог производить конкретные расчеты сил и средств для операции такого масштаба?».