Рейд - Глен Кук

Командир безразлично выслушивает доклад Яневича.

– Джангхауз, прокрутите второй сигнал на самой медленной скорости. На экране старпома. Закольцуйте его.

– Что мы ищем? – спрашивает Яневич.

– Кодовые группы.

Машинистка учится своему делу быстро. Машинка грохочет. Браун снова уменьшает чувствительность.

– Поймали, бродяги, – говорит Роуз. – Они все проверили, кроме этой впадины. Может быть, двигаться не могут.

Лучше пусть они, чем я, думаю про себя. Волнение в моем животе грозит перерасти в бунт. А что это имел в виду командир – кодовые группы?

– Надо уносить ноги, пока есть возможность, – ворчит Никастро, наудачу пробуя уговорить командира.

– Еще двое, – говорит Рыболов.

– Трое, – возражаю я, навалившись на его плечо. – Вот здесь большой.

Командир оборачивается:

– Кармон?

Аквариум дисплея оживает.

– Черт возьми! Браун! Выключай эту штуку.

Стук машинки нас чуть не оглушил.

И тут, в том месте, где ничего не должно быть, появляются красные алмазы, рассказывая нам историю, которую никто из нас не хотел бы слышать. Мы окружены. А транссолярный спектакль – отвлекающий маневр.

– Вот черт! – говорит кто-то чуть ли не почтительно.

Они не знают наверняка, где мы. Наша луна довольно далеко смещена от центра их сферы.

Канцонери жестом подзывает к себе командира. Старик подходит и заглядывает ему через плечо. Через секунду хмыкает:

– Они выбивают пыль из астероида. Приятно, наверное, когда можно не жалеть ракет.

С почти счастливым выражением на лице он подходит к Рыболову.

– Обдурили нас, а? – говорит он, обращаясь ко мне. – Потратили пару ракет, а потом захлопнули дверь, пока мы сидели и хихикали.

Дальняя стрельба прекращается.

Старик не отрываясь смотрит на судно у Рыболова на детекторе. Яневич бормочет:

– Они предвидели, что мы на это купимся и будем сидеть спокойно.

Он встречается взглядом с Никастро. В его глазах мука.

Вейрес, ты сволочь. Удушил бы тебя.

От немедленных действий толку не будет. Чтобы расставить сети, у них было целых полдня. Что же теперь, черт побери, делать?

Не люблю, когда страшно.

Старик достает из кармана ручку, стучит кончиком сначала по зубам, а потом по одному из перьев на экране Рыболова.

– Вот он.

Рыболов тупо пялится на экран и постепенно бледнеет. На верхней губе проступает пот.

– Палач, – бормочет он.

– Ага. Возвращается из отпуска во Второй флот. Я принимаю командование, мистер Яневич.

– Командир принимает командование!

Яневич не скрывает облегчения.

Мне хочется что-то сказать, о чем-то спросить, но я не могу. Мои глаза прикованы к этому пучку тахионов. Палач. Один из лучших в той фирме. Убийца номер один. Они здорово на нас разозлились.

Старик улыбается.

– Расслабься. Он тоже не без недостатков. В позапрошлом патруле мы от него ушли. А Джонсон закляла его пентаграммой.

Мне дико холодно. Я дрожу.

– Инженерный отсек, привести АВ-системы в полную готовность.

Эта готовность – средняя между первым предупреждением и фактическим переходом на АВ. Используется редко, поскольку держит людей в сильном напряжении. Похоже, командир предвидит проблемы с топливом.

– Всему экипажу! – объявляет командир. – Подготовиться к выполнению обязанностей! Будет боевая тревога.

Его голос напоминает голос папаши, успокаивающего своего трехлетнего сына, проснувшегося от кошмара.

Я так напуган, что ни кишки, ни мочевой пузырь не работают. Стою и пялюсь на экран. Теперь на нем сверкает целая дюжина рубинов. Вылететь сейчас – самоубийство. Удивительно, сколько сил они собрали ради охоты на один клаймер.

Надо затаиться и как-то их перехитрить.

Палача перехитрить? Его репутация заслужена. Не может он нас не найти…

– Мистер Уэстаауз, подготовьте данные по Тау и Омикрону.

– Уже готово, командир.

– Прекрасно. Программируйте путь к Тау с гиперпереходом так, чтобы только ее миновать. После подлета делаем зигзаг к Омикрону, затем снова в скалу.

– Это в основном водяной лед, командир, прикрытый тонким слоем пыли. Хотя в нескольких тысячах метров в глубину должна быть настоящая скальная поверхность.

– Как бы то ни было. Надеюсь, вы рассчитали ее орбиту? Сможете спрятать нас достаточно глубоко, чтобы была защита?

– Думаю, что да, сэр…

– Да или нет?

– Да, сэр. Сделаю. Может быть, придется идти на больших Гэвах для уменьшения эффективного сечения. Чтобы не было притока тепла из ядра при глубоком уходе.

– Этот камень не так уж велик. Но не забывайте про гравитацию, а то она испортит вам расчет.

– Возможно, нам не придется углубляться более чем на пару километров. Только чтобы укрыться от их огня.

– Вы сможете соблюсти такую точность?

– Смог на Ратгебере. И даже точнее.

– На Ратгебере у вас были столетиями собранные данные. Спускайтесь на двадцать пять. Черт побери, лучше пятьдесят – для страховки. Они могут попытаться достать нас взрывами.

Они разговаривают очень громко – чтобы все слышали, что у них есть план. Это театр. Я пытаюсь не слушать – звучит не очень обнадеживающе. Смотрю на часы. Все еще есть шанс поссать до команды застегнуть ремни.

Звучит сигнал тревоги.

– По местам! Нас обнаружили. Приближаются ракеты. Приготовиться к клаймингу! Стартуем, мистер Уэстхауз!

Двигатели начинают работать на полную мощность, и свет почти гаснет.

– Сброс тепла на полную мощность! – приказывает Яневич.

Вернувшись в оружейный отсек, я начинаю стрелять. Моя пушка пока жива, хотя немного ерепенится. Становится холодно. Звучит сирена. Я засовываю в уши наушники.

– Выключайте гравитационную систему, мистер Бредли, – приказывает командир, – выключайте все огни.

Как? Мы будем прорываться в темноте? Я в слепой панике. Это каламбур.

– Клайминг!

Освещение не требуется. Во время клайминга все мерцает, и этого достаточно.

Командир отключает одно устройство за другим до тех пор, пока не остаются работать лишь системы, отвечающие непосредственно за клаиминг. Все неизлучающие поверхности покрываются инеем. Люди дышат себе на руки паром.

До нас доходит первый орудийный залп и вбивает в наше эффективное сечение достаточно энергии, чтобы перетрясти нам кости и мозги. Я с трудом ловлю ртом воздух, впихиваю обратно в правое ухо вывалившийся наушник.