Русь против европейского ига. От Александра Невского до Ивана Грозного - Михаил Елисеев

Холмогорская летопись опять переворачивает все с ног на голову: «В лето 6791. Того же лета псковичи воеваша тверскую власть Олешню, и совокупишася на них тверичи и москвичи, и волочане, и дмитровцы, ноугородцы и ржевичи, и угониша их, избиша, а князя Доманта яша, зять бе князю Дмитрею Александровичю». Вот здесь действительно есть над чем призадуматься, ибо Довмонт Псковский действительно был женат на дочери князя Дмитрия, внучке Александра Невского. Приведем свою версию появления подобной записи. Скорее всего, летописец мог и не подозревать о существовании другого Довмонта, для него человеком с таким именем мог быть только Псковский князь и никто другой. Поэтому, делая запись о набеге на Тверскую землю, и столкнувшись со знакомым именем, он в меру своих знаний и расписал произошедшие события. Постарался донести до читателя взгляд на мир со своей колокольни. Могло быть и так, хотя отметим еще раз, что это только наша версия и не более того.

Но довольно разгадывать литовские загадки, обратимся к ратным подвигам Псковского князя.

Большинство русских летописей отмечают факт прибытия беженцев из Литвы во Псков, в одних источниках имя Довмонта упоминается, в других нет, но сам факт того, что именно он привел этих людей, сомнений не вызывает. Примечательно, что появление литовцев во Пскове едва не спровоцировало конфликт с Новгородом. «В лето 6773 (1265). Тогда вбегоша въ Пльсковъ съ 300 Литвы с женами и с детми, и крести я князь Святьславъ с попы пльсковьскыми и съ пльсковичи; а новгородци хотеша ихъ исещи, но не выда ихъ князь Ярославъ и не избьени быша» (Новгородская I летопись старшего извода). Рогожский летописец дополняет эту информацию, говоря, что князь явился во Псков с семью десятками друзей. Точнее, со своей дружиной. Ведь деваться ему было просто некуда. Войшелк открыл сезон охоты на убийцу отца и тех, кого подозревал в подготовке мятежа. Довмонту с Войшелком было не справиться, тем более один на один. Ему как никогда нужно было хорошее укрытие.

Что же касается новгородцев и их праведного возмущения, то здесь все вполне понятно. Сейчас мы это разъясним. Если вы помните, то совсем недавно Миндовг не только крестился, но и стал другом и союзником Александра Ярославича Невского. Пусть русский князь, заключивший договор, умер, но Миндовг по-прежнему считался союзником русских и свои обязательства не нарушал. И тут язычник князь Довмонт, который для новгородцев никто и звать его никак, в порыве мести убивает христианского короля и друга новгородцев Миндовга. После этого он бежит в соседний Псков, где его принимают с почетом. Что это значит? А означает это лишь одно, новую войну. Войшелк, сын Миндовга, и так склонен к союзу с крестоносцами, а тут еще русские сами подают повод для конфликта, укрывая заговорщика и убийцу. При этом псковичи даже не попытались посоветоваться со своим старшим братом Новгородом. Такая их самостоятельность могла выйти всей Руси боком. Что, кстати, и случилось. В декабре 1264 года Литва вышла из антиорденского союза, заключив мирный договор уже с немцами. Это от имени Войшелка сделал все тот же Гердень. Теперь союз можно было вновь назвать антирусским.

Зато позиция князя Ярослава вполне ясна – среди литовцев есть хорошо вооруженные и обученные воины, вот пусть они и сидят на порубежье, охраняют границы Русской земли.

Что же касается Довмонта, то он проявил изрядную мудрость, отказавшись от веры в старых богов, когда, приняв крещение, стал христианином Тимофеем. Таким образом, он становился своим среди православных русских князей.

Под следующим, 1266 годом Новгородская I летопись старшего извода сообщает о том, что «посадиша пльсковичи у себе князя Довмонта Литовьского». Причем произошло это вновь без согласия великого князя Ярослава, а было решено, так сказать, на месте. Великий князь осерчал, но мер пока никаких против своевольцев не принял.

Довмонт же времени даром не терял, он сразу ухватил быка за рога и повел псковичей в поход на Литву. Этим маневром хитрый князь достиг сразу нескольких целей – во-первых, показывал новым подданным свое ратное умение и силу дружины. Во-вторых, он вел воинов на заклятого врага своей новой Родины, наглядно демонстрируя всем, насколько теперь для него важны интересы Пскова и безразлична Литва. В-третьих, давал возможность тем же псковичам обогатиться за счет ворогов. И, в-четвертых, Довмонт просто сводил счеты с теми, кто в немалой степени посодействовал его изгнанию из Литвы. Совмещал полезное с приятным. Однако этим же самым маневром Псковский князь ввязывал Русь вновь в войну с Литвой.

Время для атаки на Полоцк, в котором уже сидели не русские князья, а литовские оккупанты, Довмонт выбрал умело. Гердень за это время сильно поднялся, теперь он княжил в Полоцке. Но Псковскому князю Полоцк был не нужен, его волновала отдельно взятая личность, а не город. Это отмечает и летопись. Довмонт давно хотел рассчитаться за все свои беды, а тут и случай представился. Князь Гердень к этому времени сам ушел в набег, оставив свои земли практически без защиты. За что и поплатился. По свидетельству В. Н. Татищева, Довмонт «попленил всю землю Литовскую, вотчину свою град Полоцк взял, и княгиню Герденеву в плен взял, и детей ее двух княжичей взял». Успех был велик, псковские ратники изрядно поправили свои финансовые дела за счет казны князя Герденя, а пленных было захвачено великое множество. Понимая, что с таким большим обозом он теперь лишается свободы маневра в борьбе с мобильными литовскими отрядами, Довмонт повел свое воинство домой. Казалось бы, месть удалась, но князю нужен был Гердень.

Личная месть висела тяжелым камнем на шее Довмонта, не давая ни покоя, ни чувства полного удовлетворения от проделанной работы. Хотелось все решить здесь и сейчас, пока удача явно благоволит ему. Пока он сам контролирует ситуацию. Пока Гердень в бешенстве, и эта ярость мешает ему трезво оценить и ситуацию, и свои возможности. Он явно торопится. Спешит наказать обидчиков и вернуть потерянное добро, а заодно и семью. Злость застит разум. Значит, его будет нетрудно перехитрить. Ведь спешка хороша лишь при ловле блох. Учитывая все это, Довмонт принимает довольно хитрое, но в то же время и очень рискованное решение.

Перейдя реку Двину, он демонстративно располагается на ее берегу лагерем, делая вид, что дает войскам отдохнуть. В действительности он поджидает Герденя, выставляя себя как приманку. И тот не замедлил явиться, да не один, а вместе с союзными князьями. Всего литовец привел семь сотен воинов, что было подавляющим преимуществом против 300 бойцов Довмонта. Но тут псковский князь и вовсе удивил Герденя, сделав совсем уж необдуманный шаг, – он отвел свое воинство от реки и отправил во Псков весь полон и добычу, приставив к ним для охраны 200 воинов. Пусть лучше идут во Псков с полоном да трофеями и славят там Довмонта, а с недругом он сам разберется. Война с Герденем была личным делом Довмонта, и впутывать в нее своих новых подданных он не хотел. С князем осталась лишь его дружина и немногие добровольцы. Всего 90 ратников против семи сотен. Могло показаться, что Довмонт просто лишился разума. Ведь такими действиями он не только значительно ослаблял свои и так невеликие силы, но и давал возможность противнику спокойно переправиться через реку, лишая себя последней оборонительной преграды. А преодолев разделяющее их препятствие, Гердень сможет полностью использовать свой численный перевес. Тогда Довмонту точно крышка.