Клуб одиноких сердец - Крис Манби

— Йес-с-с! — Мартин вскинул руку и несколько раз подпрыгнул, словно футболист, забивший победный гол. — Йес-с-с! Йес-с-с!

Отличная новость! Для раннего субботнего утра то, что надо. Так, сейчас он оденется, и прямиком к Руби, а потом они отправятся завтракать в какое-нибудь симпатичное кафе… если, конечно, денег хватит…

Он схватил зловещий конверт. Какой смысл откладывать? Непрочитанная гадость не превратится в радость. С тихими проклятиями Мартин вскрыл письмо.

Он уже добрался до середины густо исписанной страницы, когда понял, что письмо вовсе не из банка. Мартин присел к кухонному столу и, вернувшись к началу, стал читать более внимательно. Послание было напечатано на плотной кремовой бумаге, вверху страницы стоял фирменный логотип «Юфимия Гилберт. Литературное агентство Вильсон Гилберт».

Начиная свою творческую деятельность, Мартин прежде всего изучил ежегодник «Писатели и художники», составил список крупнейших литературных агентств Лондона и отправил каждому из них две первые главы еще не законченного шедевра и краткое содержание романа в целом. После чего у Мартина появился уникальный шанс собрать богатую коллекцию всех возможных вариантов отказа. От: «Дорогой мистер Эшкрофт, нам очень жаль, но в настоящее время мистер Тайлер не принимает новых клиентов» и до: «Уважаемый мистер Эшкрофт, с прискорбием сообщаю, что не смогу поддержать своим авторитетом такую низкопробную писанину, коей является ваш роман». Последний отзыв особенно задел Мартина, но он сохранил и его — недалек тот день, когда именно этот высокомерный писака будет рвать на себе волосы, сетуя, что упустил блестящего молодого автора.

Но Юфимия Гилберт? Мартин не помнил, чтобы посылал роман ей.

Дорогой мистер Эшкрофт!

Я с огромным удовольствием прочитала Вашу рукопись. Не могу поверить, что писатель вашего уровня до сих пор не имеет своего агента. Если это так, то я почла бы за честь взять на себя заботу о Вашем литературном будущем. Петуния уверяла меня, что Вы обладаете редким писательским дарованием, и она не ошиблась, чему я была искренне рада.

Петуния? Мартин ущипнул себя за нос. Уж не сон ли это? Вроде недавнего кошмара с участием Кэмерон Диас: актриса клялась Мартину в вечной любви и в качестве доказательства преподнесла подарок — «Порше-911». Что за Петуния? Бред какой-то.

Мартин вернулся к письму.

Я взяла на себя смелость показать Ваше неоконченное произведение некоторым из моих коллег. Все были в восторге и с нетерпением ждут встречи с Вами, в том числе и Саймон Данфорд, личный агент Петунии. Он хотел бы обсудить вопрос покупки прав на экранизацию Вашей книги.

Мартин вытаращил глаза. Петуния… дискета! Не может быть! Может — к письму Юфимии была приложена записочка от Петунии Дэниэлс.

Дорогой мистер Эшкрофт!

Наша первая встреча произошла при странных обстоятельствах. Боюсь, тогда я не проявила должного гостеприимства и была с Вами несколько невежлива. Приношу свои глубочайшие извинения. Также прошу простить меня за неприятный инцидент с договором.

Вы понимаете, в сложившейся ситуации я не могла не поинтересоваться, что же записано на Вашей дискете. Уже к концу первой главы у меня не осталось сомнений — Вы обладаете исключительным талантом рассказчика, а тот факт, что Вы не обналичили выданный вам чек, был лишним доказательством Вашей порядочности. Надеюсь, что адрес, указанный в нашем глупом договоре, подлинный и это письмо дойдет до Вас.

Мы будем счастливы, если в ближайшее время. Вы сочтете возможным посетить наш дом и в знак полного примирения отобедаете с нами.

С наилучшими пожеланиями, Петуния Дэниэлс.

Он заметался по квартире в поисках куртки, не нашел и выскочил как был — в одной рубашке. Накрапывал легкий дождик, но Мартин ничего не замечал и ничего не мог с собой поделать — он шагал по улице и улыбался во весь рот, как чокнутый. Добравшись до Хаммерсмита, все с тем же блаженно-счастливым выражением лица Мартин заскочил в магазинчик и едва не купил бутылку шардонне, однако вовремя одумался и взял шампанское. Шардонне, конечно, дешевле, но сегодня он празднует День Великого Перелома, начало новой жизни, в которой Мартину больше не придется думать, потратить ли десять фунтов на бутылку дешевого пойла или позволить себе роскошь и купить шипучку за тридцать.

Счастье распирало Мартина, оно искало выхода и выплеснулось еще одним сумасшедшим поступком — он купил букет цветов, вернее, два, но половину пришлось оставить, потому что розочки, торчавшие из зеленого ведра, были далеко не первой свежести. Но какое это имеет значение. Для его дорогой, любимой, самой-самой лучшей в мире подруги известие, с которым Мартин ворвется в ее дом, будет гораздо важнее полудохлых роз.

Мартин нетерпеливо позвонил в дверь подъезда. Ах, что за новость он принес! Руби, открывай скорее. Как только ты услышишь, сразу позабудешь про своего идиота Роберта. Где же она?

Прошло секунд тридцать. Тишина. Мартин снова изо всех сил надавил на кнопку звонка. «Ну же, открывай», — пробормотал он вполголоса и позвонил еще три раза. Что за черт, приходишь к лучшему другу, стоишь у порога и, кажется, сейчас взорвешься от клокочущих внутри эмоций, а друг-то не откликается. За дверью ни звука, ни шороха, тихо как в могиле.

Мартин отступил на шаг, задрал голову и заорал:

— Руби!

В доме напротив приоткрылось окно.

— Заткнись! — послышался сонный голос. Мартин взглянул на часы: начало девятого, рановато для субботнего утра, но…

— Руби! — гаркнул Мартин и украдкой оглянулся по сторонам — не собирается ли кто-нибудь из добропорядочных обитателей Хаммеремита запустить в него тяжелым предметом? Вроде нет. Тогда еще разок: — Руби! Это я, Мартин, открой дверь!

Молчание.

Мартин начал волноваться, сердце вдруг сжалось от нехорошего предчувствия. А что, если она и вправду сотворила какую-нибудь ужасную глупость? Заглотила двадцать таблеток аспирина, запила жидкостью для чистки ковров и лежит сейчас остывающим трупом на полу кухни. Еще бы, когда тебя второй раз за месяц бросает любовник…

— РУБИ!!!

Мартин замолотил в дверь. Наконец наверху послышалась возня, скрип, и оконная рама с грохотом поднялась (казалось, ее не открывали с тех пор, как лет двадцать назад она была покрашена заново). В образовавшуюся щель просунулась взлохмаченная голова. Руби болезненно щурилась на солнце и напоминала старую черепаху, вылезшую из своего панциря после долгой спячки.

Мартин вскинул руку с цветами:

— С добрым утром! Я принес тебе розы. И это! — Он помахал бутылкой шампанского. — Можно мне подняться? Открой дверь.

— Что? А-а. — Руби оглянулась, словно проверяя, нет ли в комнате беспорядка. — Я… э-э… Да, думаю, можно. Сейчас открою.

Руби втянула голову обратно в свою нору, и через секунду сигнал домофона известил Мартина, что путь свободен. Он ворвался в подъезд и помчался по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Мартин уже приготовился заключить Руби в объятия и…