Парик для дамы пик - Анна Данилова

– Что?! Грибок?

Это было уже слишком.

– По-моему, тебе тоже пора сделать твой знаменитый американский укол, – вдруг широко улыбнулся Игорь и подмигнул Юле. – Ребята, хватит ругаться. Я примерно представляю, где тебя сегодня носило… Ведь ты была у Бобрищева?

– Да…

– Ну и как?

– Мне важно было убедиться, что он не имеет отношения к этим убийствам… И хотя разговор с ним смахивал на допрос, все равно я успокоилась… – Ей не нравилось, что приходится отчитываться перед сидящей перед ней парочкой заговорщиков и, возможно, уже любовников.

– А почему же ты такая расстроенная?

– У меня тоже есть новости. Я звонила Крымову… – на кухне стало очень тихо, лишь слышно было, как тяжело вздохнула Наташа. – Он мне поведал кое-что о Рыскине.

И Юля начала рассказывать. Многое из того, что ей сообщил Крымов, подтвердил Шубин, который провел почти два часа в читальном зале центральной библиотеки, знакомясь с нетленным творчеством известного журналиста-международника. Рыскин писал о Колумбии – стране изумрудов и наркотиков. Последняя его статья, датированная 25 июня двухтысячного года, вообще произвела на Шубина странное впечатление. Получалось, что Рыскин лично знаком с недавно назначенным колумбийскими властями главным полицейским инспектором управления по борьбе с наркотиками – Ромиросом Пара. Вадиму Рыскину, единственному журналисту-иностранцу, повезло присутствовать и снять на пленку огромный костер на окраине столицы Санта-Фе-Де-Богота, который устроил после успешного завершения операции по изъятию 800 килограммов кокаина сам Ромирос. Горел кокаин – горели судьбы многих тысяч жителей Колумбии, простых крестьян, для которых выращивание сырья для производства кокаина является единственным источником дохода.

В статью Рыскина о том, как власти Колумбии борются с наркомафией, было включено и его интервью с Ромиросом Пара, где он рассказывает о том, что подтолкнуло его стать полицейским и посвятить свою жизнь именно борьбе с наркотиками. Оказывается, от передозировки погиб его любимый младший брат. Такая вот слезоточивая история.

Шубин встречался и с молоденькой вдовой Рыскина, которая мало что могла рассказать о муже. Она в основном плакала и говорила, что и сама толком не поняла, каким образом ее муж оказался вместо Южной Америки в волжском городке С. Находясь все еще в шоковом состоянии, ожидая звонка из аэропорта, откуда тело ее мужа будет отправлено в Москву, молодая женщина вспомнила лишь единственную фамилию, которую услышала от мужа во время их последней встречи. Фамилию необычную, запоминающуюся и сильно смахивающую на название сказочной страны – Озе.

– Судя по всему, Рыскин приезжал сюда, чтобы встретиться с профессором Озе, старейшим и заслуженным ученым как раз нашего института микробиологии «Микроб», – вставила Наташа.

– Ты нашла его? – обрадовалась Юля. – Нашла?

– Если бы… Он умер полгода тому назад.

– А чем он занимался?

– Биологией, чем же еще, – ответил за Наташу Игорь. – Но об этом тебе чуть позже расскажет Наташа. Ведь она за то время, что тебя не было, узнала от своей одноклассницы Кати совершенно невероятные вещи… И все это благодаря той пробирке с грибком, которую она отвезла в институт. Но дело даже не столько в профессоре, сколько все же в Рыскине… Мне кажется, его заманили сюда обманным путем, и сделал это…

И Игорь стал излагать Юле свои размышления по этому поводу. Юля слушала его, не проронив ни слова. В ее сознании постепенно начала вырисовываться стройная картина совершения преступлений. От того, что она узнала от Наташи и Шубина, у нее захватило дух. Такого интересного дела она не помнила.

– Теперь понятно, КТО этот человек и зачем ему понадобилось увидеть Холодкову и меня… Можно себе представить, что именно он собирается нам показать…

Она вспомнила свой разговор с Крымовым: он строго-настрого запретил ей отправляться в Багаевку с кем бы то ни было, интуитивно чувствуя бесполезность или опасность этой поездки. «В крайнем случае подключай Корнилова», – взволнованно неслось из трубки. Как будто он что-то знал…

– Надо действовать, у нас осталось мало времени… Нужно срочно разбудить Женю и все объяснить. Ей ни в коем случае нельзя выходить из дома… Как ты думаешь, мы сами справимся или надежнее все-таки будет обратиться за помощью к Корнилову?

И в это время раздался телефонный звонок. Когда Юля подносила трубку к уху, она уже догадывалась, чей голос слышит…

Он открыл глаза и увидел голубой потолок в темных пятнах плесени. Они когда еще собирались с братом сделать ремонт. Но если у Аристарха не было настроения вообще что-либо делать в этом старом доме, который он ненавидел и с которым у него было связано все самое худшее в жизни, то у Аркадия не было сил даже подмести, не то чтобы побелить потолки или покрасить рамы… Он умирал, быстро угасал, словно торопясь в другие миры, в которые верил, и терял не только силы, но и свой внешний облик, на глазах превращаясь в высохший, отвратительный скелет. Примерно такой же конец, по мнению Аристарха, ожидал и его. Рак сожрал не только брата, но и отца, и деда. И эта скотина, носящая безобидное (хоть и «клешнистое») речное название, зародилась и жила именно в этом доме, поскольку три последних поколения Озе жили здесь вплоть до своей мученической смерти. И что больше всего злило Аристарха в поведении брата, так это упорное нежелание радикально изменить свою жизнь, расправив крылья и подавшись в благостный перелет в теплые, американские края…

Аркаша умирал. Умирал гений. Но оставалась жить его тень – Аристарх, с которым они прожили рядом почти пятьдесят лет, отдавая все силы и время бесполезному, хотя и увлекательному процессу распада и размножения клеток, пробиркам, лабораторным экспериментам, муторному копанию в неблагодарной земле, институтским интригам и еще скотине, только иноземного происхождения, имя которой вызывало у Аристарха уже тошнотворные спазмы…

Он устал от этой идеи, как устал от нее и Аркадий. Они оба устали, несмотря на то что подошли к самому концу с блистательными результатами. Оставалось провести еще несколько экспериментов, только уже на американской почве, чтобы запатентовать изобретение. И тут лабораторию закрыли. Словно ее и не было. Словно не за ее дверями на протяжении нескольких лет совершалось таинство зарождения простейших клеток, миссия которых – нести смерть более величественной в своем масштабе смерти, от которой погибали тысячи и тысячи людей…

«Ты старый дурак», – твердил Аристарх, ухаживая за братом и укутывая его похожие на обглоданные кости ноги клетчатым изъеденным молью пледом. Он имел в виду его патриотизм, помешавший им обоим сделать себе загранпаспорта и, прихватив пухлую папку – результат многолетнего труда, ринуться навстречу новой, сверкающей солнечными бликами на океанских волнах жизни…

…Надо было подниматься с серой постели и жить дальше.

Он встал, ежась от холода, накинул на себя старый фланелевый халат, который трудяга Аркашка называл «обломовским», и подошел к окну. На улице все побелело от снега – конец осени раньше времени примерил на себя зимний покров. Картина распада некогда процветающего хозяйства Озе, которым так гордились братья, была налицо: захламленный двор; погибший еще летом от зноя палисадник с мальвами, который теперь напоминал цветочное кладбище; выстуженные, с болтающимися на ветру покосившимися дверями постройки, в которых раньше хранилась рассада; раздавленный временем курятник, который кормил их… Последние куры были зарезаны для поминок по Аркаше.