Убийство арабских ночей - Джон Диксон Карр

– Ох! Иисусе! – вскинулся Старик, который обжег себе пальцы догоревшей спичкой. – Эй, подождите! Я? За что?

– Потому что у всех остальных – ну, может быть, исключая мистера Батлера – есть алиби, не зависящее от показаний странного пожилого священника, который может сказать что угодно.

– Верьте или нет, я тут ни при чем, – сказал он. – Но кое о чем я не подумал. Не подлежит сомнению, в чем я заверяю вас всеми моими грехами, что этот старый киноперсонаж страдает галлюцинациями. Можете вырезать мне печень, но понятия не имею, что с ним делается – разве что от непрестанного чтения триллеров у него крыша поехала. Когда вчера он явился для встречи с моим стариком, то был вооружен не только книгой «Кинжал судьбы», но и, похоже, ее продолжением под названием «Возвращение доктора Кьянти» – наверное, ее всучили у «Селфриджа»,[17]когда он на минуту расслабился. Если кто-то преподнесет ему роман о приключениях на Диком Западе, смотрите, чтобы в Эдинбурге не начались беспорядки. Поэтому, – он вытер лоб, – у него могут появиться галлюцинации, но, черт побери, мы-то там были…

Я жестом остановил поток его словоизвержений:

– Кстати, мистер Батлер, соответствует ли истине, что у четырех из вас есть совместное алиби? У мисс Уэйд, мисс Кирктон, мистера Холмса и у вас?

Вы сами убедитесь, что было бессмысленно ставить им какие-то хитрые ловушки. Говорили ли они правду или врали, они в любом случае уже приняли определенное решение. Я решил придерживаться политики прямоты и откровенности. Опустив тяжелые веки и крутя пальцы, Батлер вопросительно посмотрел на Гарриет, которая продолжала невозмутимо курить, – и решил придерживаться той же политики.

– Предполагаю, что можно и так сказать, – кисло признал он. – Мы в самом деле были наверху, когда появился этот… этот парень. Кажется, без четверти одиннадцать? Да. Но, простите, почему мы упускаем из виду бедного старого Сэма?

– Мистер Бакстер был наверху с вами?

– Без сомнения. То есть он появился без четверти одиннадцать.

– Вы посмотрели на свои часы, чтобы так точно определить время?

Он расхохотался:

– Нет! Но на стене «Арабской галереи» наверху есть часы; выставочный экземпляр, но они идут и точно показывают время. Естественно, я посматривал на них. Как и мы все, прикидывая, сколько времени осталось до одиннадцати. За секунду или две до без пятнадцати одиннадцать Сэм просунул к нам голову.

– Вы, конечно, готовы в этом поклясться?

Похоже, Батлера смутило мое спокойствие, с которым я принял его утверждение, просто отметив его как факт, не имеющий значения. Перебарывая себя, он не отводил от меня взгляда. Я же просто рассматривал свои руки, сложенные на столе. Он посмотрел на Гарриет, а потом на Джерри; пошаркав ногами по полу, Батлер, похоже, почувствовал, что попал в западню.

– Поклясться? – повторил он. – Ага! Ну да. Конечно. Э-э-э… мне показалось, вы были готовы назвать меня лжецом.

– Почему?

– Почему? Ну, полиции вообще свойственно такое отношение, не так ли? Это, между прочим, ваша работа. Что бы вы делали, если бы никто не врал?

– Достаточно справедливо, – сказал я. – Теперь давайте займемся вашей ролью во всей этой истории, мистер Батлер. Поговорим о Раймонде Пендереле.

Вся троица заерзала. Девушка кинула сигарету в камин и откинулась затылком на спинку кресла. Джерри Уэйд извлек из кармана губную гармонику.

– Доводилось ли вам, мистер Батлер, до этой пятницы слышать имя Раймонда Пендерела?

– Нет, – подчеркнуто твердо сказал Батлер. – Более того, я понятия о нем не имел до той минуты, когда инспектор Каррузерс, обнаружив труп, упомянул его имя.

– Но ведь вы же звонили в агентство Брайнерда и заказывали актера?

– Да.

– И в пятницу днем вы встретились с Пендерелом в баре на Пикадилли, чтобы объяснить, для чего его приглашают. Так?

– Да, – согласился Батлер и снова рассмеялся. – Вот чего вы не понимаете. Я позвонил им, изложил наши запросы, и они сказали: «Господи, да у нас есть именно такой человек: мистер Как-его-там». Имя я пропустил мимо ушей; сомневаюсь, что вообще расслышал его. Разрешите спросить вас: сколько имен из тех, с кем вы встречаетесь в обществе – не по службе, – вы можете припомнить сразу же после знакомства? Мы не помним их, разве что на то есть особая причина. Так что я не обратил на имя особого внимания, тем более мне его пробормотали по телефону, и оно было для меня такой же абстракцией, как икс в уравнении. Ну и что, пусть даже я бы его и расслышал? Это абсолютная правда, суперинтендант. Я не знал, как его зовут. «Ладно, – сказал я, – передайте ему, мы встречаемся в два часа дня в баре «Калибан». Пусть он спросит меня». Там я с ним и встретился. Уже тогда мне не понравилась его нахальная рожа. Но похоже, он вполне нам подходил. Когда я все же спросил, как его зовут, он ответил: «Ох, да не важно; сегодня вечером я буду Иллингуордом». Мне показалось, что он ведет себя несколько странно, как злодей в мелодраме…

– Одну минуту. Если вы ничего не знали о нем, почему вы говорите, что вам сразу же «не понравилась его нахальная рожа»? Вам уже что-то было известно о нем?

Батлер осекся.

– Я так и знал, – обратился он к Джерри, – что стоило бы взять с собой этого чертового адвоката.

– Не имеет смысла, Ринк, – с пылающими щеками возразила Гарриет. – Он уже все знает. Я имею в виду, он знает обо мне, и что у Мириам был роман с Пендерелом.

Она еле заметно подчеркнула слово «роман». Наконец мы нащупали след, о котором сначала не подозревали, но я давно решил, какой линии придерживаться. Роман, причем достаточно серьезный роман, мог считаться убедительной мотивировкой в этом деле. Но упоминать о ребенке без острой необходимости пока не стоило. Раздельно произнося слова, чтобы они были правильно поняты, я сказал:

– Да, был роман. В его ходе мисс Уэйд стала любовницей Пендерела. Это все, что мне официально известно, и если вы пошевелите мозгами, то поймете, что больше никому ничего знать не надо.

Наступило молчание. Они были верными друзьями. У Гарриет Кирктон выступили слезы на глазах. Джерри Уэйд опустил голову, с силой сжимая губами свой музыкальный инструмент.

– Это… – пробормотала Гарриет. – Это… ну ладно, – добавила она замирающим голосом. – А как же этот ваш ужасный коронер?

– Нормальный человек, который оценит каждого из вас. Не теряйте здравого смысла и не увиливайте. Выпутаетесь. Но помните: мне не врать. Я буду снова опрашивать вас. Врал ли кто-нибудь из вас? По любому поводу?

– Нет, – тихо ответил Джерри Уэйд. Он поднял глаза. Лицо его порозовело от притока крови, и на нем еще оставались следы дружелюбного цинизма – той маски, которую он привык носить. – И – спасибо. Теперь вам никто не будет врать.