Розамунда, любовница короля - Бертрис Смолл

Оуэн поставил дочь на пол.

— Уже ревность? — подмигнул он жене. Филиппа поковыляла прочь, довольная, что отец ее заметил.

— Нам нужен еще один, — заявила Розамунда. — Это положит конец всякому соперничеству.

Она обольстительно улыбнулась мужу и прошептала;

— А вы, сэр? Тосковали по мне?

— Один малыш едва успел покинуть твое чрево, и ты хочешь другого? — посмеялся он. — Думаю, нам стоит немного подождать.

— Но нам нужен сын, — напомнила Розамунда.

— В свое время, — урезонивал он. — А где мой ужин, женщина? Я почти ничего не ел с тех пор, как уехал отсюда.

Донельзя устал и голоден.

— Немедленно, сэр, — ответила она и приказала слугам принести еду. — А после того как насытишься, расскажешь обо всем, что видел и слышал.

Оуэн кивнул и уселся за стол.

Ему принесли хорошо поджаренного каплуна с золотистой корочкой, начиненного хлебными крошками, яблоками, луком и сельдереем, прекрасную форель с гарниром из кресс-салата, миску с бараньим рагу в сливочном соусе, где среди кусков мяса плавали жемчужины ячменя и ломтики моркови и порея, хлеб, сыр и масло. Супруги ели с аппетитом, макая мякиш в подливу и запивая еду элем. Когда они насытились, на стол поставили миски с клубникой и взбитыми сливками.

— А теперь, — объявил он, окунув ягоду в сливки и сунув в рот, — я расскажу тебе все, дорогая.

Розамунда слушала, не перебивая, пока Оуэн наконец не замолчал.

— Несчастная Кейт! Значит, она еще менее властна над своей жизнью, чем мы! А ведь она принцесса! Поверить не могу, что король так жесток! Какой пример он показывает принцу!

— Да, он жесток, но не намеренно, — пояснил Оуэн. — Просто он и король Фердинанд состязаются друг с другом в силе и власти. Это нечто вроде шахмат. К несчастью, их единственная пешка — принцесса, которой и суждено страдать из-за игр сильных мира сего.

— Нам нужно продолжать помогать принцессе. Господь дал нам так много всего, а у нее ничего нет, кроме надежд. Пусть денег у нас маловато, ибо приграничные жители существуют обменом и торговлей, но мы должны найти средства, чтобы послать ей. Пожалуйста, муженек, не отказывай мне.

Она умоляюще посмотрела на него.

— Это ты хозяйка Фрайарсгейта, любимая, а я всего лишь твой муж, — кивнул он, — но в этом мы согласны, как и во всем остальном. Осенью от принцессы Екатерины прибудет гонец. Мы дадим ему все, что сможем.

— Да! Можно продать ягнят или двух молодых бычков.

На пастбище есть годовалый жеребец, которого еще не охолостили. Он принесет немало денег, потому что происходит от самого Шедоу Дансера, лучшего производителя боевых коней во всей Северной Англии. Я назвала его Тетемаунт, потому что он копия своего родителя. Если мы пустим слух, что выставляем его на продажу, его тут же купят, а деньги мы отправим принцессе, — с энтузиазмом объявила Розамунда. — Он принесет немалый доход.

— Пусть лето еще попасется у нас, — предложил Оуэн. — Продадим его после праздника урожая.

— Ты прав, — кивнула Розамунда. — Но тебе следует поскорее искупаться, ибо от тебя несет, дорогой. Сейчас велю приготовить ванну. Мейбл придет за тобой.

— Может, вы присоединитесь ко мне, мадам? — мягко спросил он. — Последние месяцы мы почти не купались вместе в той прекрасной ванне, которую изготовил для нас бондарь. Теперь, когда Бэнон благополучно появилась на свет, мы снова можем ею воспользоваться.

Розамунда, весело рассмеявшись, выбежала из зала. Оуэн обратил взор на дочерей. Филиппа играла на полу под зорким присмотром няньки. Двухлетняя малышка была очень резвой, и хотя она унаследовала материнские волосы, детская голубизна глаз сменилась зеленью. Совсем как у него самого.

У огня ритмично покачивалась колыбель с младенцем.

Девочка, кажется, спокойная и здоровая.

Розамунда, похоже, оказалась плодовитой. Носила детей легко и чувствовала себя прекрасно. Да и роды были довольно легкими. Но она хотела подарить ему сына. Сам он тоже мечтал о наследнике. Но никогда не признается в этом, потому что слишком хорошо знал жену. Розамунда любила его так же сильно, как он ее, в этом Оуэн был уверен. Если он объявит, что хочет мальчишку, она будет пытаться подарить ему сына до тех пор, пока уже не сумеет зачать. Оуэн Мередит не был глупцом. Он знал, что слишком частые роды могут убить женщину. Его собственная мать тоже умерла родами. Но такой ценой ему наследник не нужен. Для него самое главное — его сладкая Розамунда.

— Ваша ванна готова, милорд, — объявила Мейбл, прерывая его мысли. — У меня еще не было возможности поздравить вас с возвращением домой, но я очень рада.

— Мейбл, — откровенно спросил он, — как предохранить женщину от зачатия?

— Милорд! Это запрещено церковью! — воскликнула она.

— Да, но способы все же имеются, и подозреваю, что тебе они известны. Послушай меня: Розамунда хочет подарить мне сына, но думаю, что нужно немного подождать, иначе она заболеет. Ты можешь мне помочь?

— Вы, разумеется, не собираетесь сдерживать свою страсть, — заметила Мейбл, весело сверкнув глазами.

— Ну разве девочка оставит меня в покое, — хмыкнул он, — а я ни в чем не могу ей отказать.

Мейбл рассмеялась, но тут же вновь стала серьезной.

— Милорд, умоляю вас не сердиться, но я уже позаботилась обо всем, еще после рождения Филиппы. Розамунда не понимает, что между родами женщине нужно отдыхать.

Так что каждое утро я приношу ей подкрепляющий напиток, который она охотно пьет. На самом деле это отвар из семян моркови, куда добавлено немного меда, чтобы смягчить горечь. Такое зелье позволяет женщинам без страха предаваться страсти. Ребенок каждые два года — это более чем достаточно. Когда-нибудь и у вас появится сын.

— Согласен, но, надеюсь, не слишком скоро, — улыбнулся Оуэн. — А теперь я с легким сердцем сяду в ванну, зная, что мы вольны любить друг друга.

— Малышка с характером. Но не будь такового, она с готовностью покорилась бы Генри и его махинациям, — напомнила Мейбл.

Оуэн поспешил наверх. Жена уже ожидала его.

Он закрыл дверь, задвинул засов и тихо спросил:

— Вы присоединитесь ко мне, мадам? Когда я спросил вас об этом в зале, вы не ответили.

Он уселся и протянул ей обутую в сапог ногу.

Розамунда стянула с него сапоги и, сморщив носик, сняла чулки.

— Иисус Мария! — воскликнула она. — Ну и вонь! Но я тем не менее присоединюсь к вам. Как же иначе смогу соскрести грязь с вашего тела и передавить гнид, которых вы, вне всякого сомнения, успели подцепить при дворе? Представляю, как вы ночь напролет пили и сплетничали со своими приятелями, милорд! Насколько я помню, они не слишком большие чистюли!